Морис Леблан - Остров тридцати гробов

— Пусть будет так, — согласился Стефан, — но откуда взялся этот кусочек чистого радия? Он не мог быть осколком Божьего Камня, поскольку — повторяю еще раз! — как бы ни богат был минерал, радий содержится в нем не в виде отдельных частиц, а как бы распределен по нему равномерно, и его нужно сперва растворить, затем с помощью ряда операций обогатить этот раствор, чтобы его можно было подвергнуть дробной кристаллизации. Все это, равно как и последующие операции, требует наличия заводов, лабораторий, ученых, в них работающих, короче, несколько иного уровня развития цивилизации, — согласитесь сами, — чем то варварство, в котором жили наши кельтские предки.

Дон Луис улыбнулся и похлопал молодого человека по плечу.

— Прекрасно, Стефан, я счастлив, что у наставника и друга Франсуа столь ясный логический ум. Возражение вполне справедливое, оно недавно пришло в голову и мне. Я мог бы ответить на него с помощью какой-нибудь приемлемой гипотезы, сделать предположение о существовании некоего естественного способа выделить чистый радий. Мог бы вообразить, к примеру, что в каком-нибудь сдвиге гранитных пород, в полости, содержащей радиоактивную руду, открылась трещина, через которую медленно течет вода, унося с собою мельчайшие частицы радия, что этот поток с растворенным в ней радием медленно циркулировал в замкнутом пространстве, становился все более насыщенным, на протяжении веков испарялся по капле, и на каком-нибудь выступе образовался крошечный сталактит, очень богатый радием, от которого в один прекрасный день некий кельтский воин отломил верхушку… Но стоит ли забираться так далеко и строить всяческие гипотезы? Не лучше ли положиться на единственного гения с неисчерпаемыми возможностями — природу? Неужели для нее труднее выделить из руды кусочек радия, чем заставить расцвести вишню, или распуститься эту розу, или дать жизнь нашему замечательному Делу-в-шляпе? Что скажешь, мой маленький Франсуа? Ты со мной согласен?

— Я с вами всегда согласен, — отозвался мальчик.

— Значит, ты не слишком сожалеешь, что чудо Божьего Камня развенчано?

— Но ведь это чудо все равно есть!

— Ты прав, Франсуа, оно есть, и в сто раз более прекрасное и удивительное. Наука не уничтожает чудеса, она их очищает и облагораживает. Что такое эта маленькая тайная сила — капризная, опасная и непостижимая, таившаяся в кончике волшебного жезла и действовавшая кстати и некстати, по прихоти невежественного вождя варваров или друида, — что она такое рядом с благодетельной, ясной, послушной и не менее чудесной силой, которая ныне дана нам в виде порошка радия? Что такое…

Дон Луис внезапно осекся и рассмеялся:

— Ну довольно! Меня уже понесло, я уже пою оду науке. Простите меня, сударыня, — добавил он, вставая и подходя к Веронике, — и скажите, что вам не очень наскучили мои объяснения. Не очень, ведь правда? Впрочем, с ними покончено… почти покончено. Осталось лишь уточнить одну деталь и принять одно решение.

Он сел рядом с молодой женщиной.

— Дело вот в чем. Теперь, когда мы добыли Огненный Камень, то есть подлинное сокровище, нужно решить, что с ним делать.

Вероника порывисто проговорила:

— О, тут и двух мнений быть не может! Мне не нужно ничего из того, что находится на Сареке, ничего из Монастыря. Мы будем работать.

— Но ведь Монастырь принадлежит вам…

— Нет, Вероники д'Эржемон более не существует, и Монастырь теперь никому не принадлежит. Пусть все это продадут с молотка. Я не хочу ничего из этого проклятого прошлого!

— А на что вы будете жить?

— На то же, что и раньше, — буду работать. И я уверена, что Франсуа меня поддержит, верно, милый?

В безотчетном порыве она повернулась к Стефану и, словно тот был вправе давать советы, спросила:

— Вы тоже меня поддерживаете, не так ли, друг мой?

— Всею душой, — ответил он.

Вероника продолжала:

— К тому же, хоть я и не сомневаюсь, что отец был ко мне привязан, его завещание мне неизвестно.

— Зато оно известно мне, — уронил дон Луис.

— Каким образом?

— Мы с Патрисом побывали на Сареке. В спальне Магеннока, в секретере, в потайном ящике мы обнаружили запечатанный конверт без адреса и вскрыли его. В нем лежала облигация на двадцать тысяч франков ренты и вот эта записка:

«После моей смерти Магеннок передаст эту облигацию Стефану Мару, заботам которого я поручаю своего внука Франсуа. Когда Франсуа исполнится восемнадцать лет, рента перейдет в его полное владение. Впрочем, я надеюсь, что он разыщет свою мать и та помолится за меня. Благословляю их обоих».