Оливер Пётч - Заговор Людвига

Мария устало покачала головой.

– Людвиг живет в своем собственном мире, как Барбаросса в недрах Кифхойзера, под каменной громадиной. Даже я не могу до него достучаться.

Долгая зима миновала, и наконец-то пришла весна. Слухи о якобы сумасшедшем короле ширились. Лутц и прочие министры делали все возможное, чтобы опорочить Его Величество. В газетах, в том числе иностранных, множились статьи о душевном состоянии Людвига и его огромных долгах. Вспомнили даже о его былой преданности Рихарду ВАГНЕРУ. В трактирах Мюнхена распевали песни о безумном короле, и жандармы даже не вмешивались.

Но и Людвиг своими выходками создавал почву для подобных слухов. В свои немногочисленные визиты к нему я становился свидетелем его неуклонного упадка. У него практически не осталось зубов, несло вонью изо рта, он объедался сверх меры и орал на лакеев и министров, которые отказывались давать ему деньги на строительство замков. После того как Рихард Хорниг отказался грабить для него банк, Людвиг стал рассылать письма и курьеров вплоть до Константинополя, Тегерана и Бразилии. Он подумывал перебраться на остров посреди Тихого океана и продолжать строительство там. Он приказал своим сановникам создать тайную армию и совершить государственный переворот. Он кричал и бесился, как ребенок, которому не давали любимую игрушку. Но что бы он ни делал – ему не выдали больше ни пфеннига.

Мы в небольшом кругу заговорщиков наблюдали за всем этим в ужасе и бессилии. Попытки Каульбаха и Лёвенфельда переубедить доктора фон Гуддена не увенчались успехом. Хуже того, мы выяснили от осведомителей, что лакеи и далее выуживают компрометирующие записки из мусорных корзин и даже из уборной. Кроме того, принц Луитпольд выразил готовность перенять правление. Катастрофа казалась неминуемой.

И бомба в конце концов разорвалась.

Вечером 9 июня 1886 года я получил письмо от доктора Лёвенфельда, в котором он просил незамедлительно приехать к нему на Штарнбергское озеро. У Рихарда Хорнига там, в Алльмансхаузене, была вилла. Мы собирались на ней с последними немногочисленными сторонниками короля, чтобы обсудить дальнейшие действия. Из письма следовало, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном, о жизни и смерти.

Вечером к восьми часам я под проливным дождем прибыл в Алльмансхаузен. Остальные уже сидели в гостиной вокруг карточного стола. Я различил в сигаретном дыму доктора Лёвенфельда. За последние месяцы морщин на его лице заметно прибавилось. Присутствовали также художник Каульбах и шталмейстер Хорниг. Не хватало только графа Дюркхайма.

– А где же граф? – спросил я растерянно. – Неужели опаздывает?

Лёвенфельд сокрушенно покачал головой.

– Какие-то проходимцы отправили его в отпуск и отослали в его имение в Штайнгадене, – произнес он уныло. – Потому как им известно, что он преданный друг короля. Мы пытались известить его, но кто-то, видимо, перехватил гонца.

Я опустился в мягкое кресло возле камина и пробормотал:

– Господи, что же случилось? Неужели фон Гудден действительно собирается признать короля сумасшедшим?

– Он сделает это сегодня, – ответил Каульбах и щелчком отправил сигарету в камин. – Или завтра, но не позднее. Все пропало.

– Сегодня? – Я вскочил. – Но… почему мы не узнали об этом раньше?

– Все тщательно запланировано, – проворчал Рихард Хорниг, обмякнув в кресле, как комок глины. – Черный кабинет позаботился о том, чтобы никто не узнал раньше времени.

Я кивнул. И содрогнулся при мысли об отделе мюнхенской полицейской директории, который по распоряжению министра принял участие в заговоре. Граф Дюркхайм часто рассказывал мне об этой секретной службе. Этот так называемый Черный кабинет вот уже несколько месяцев перехватывал письма, предназначенные Людвигу, в том числе и записки баварских банкиров, согласных предоставить королю кредит. Газеты Людвиг получал лишь после строгой цензуры. Не считая Дюркхайма, его окружали исключительно сговорчивые сановники и лакеи, которым Иоганн Лутц, глава совета министров, приказал держать короля в неведении.

– Черт, мы должны были узнать об этом! – Доктор Лёвенфельд стукнул тростью по полу. – Еще в апреле, когда Людвиг вздумал обратиться к ландтагу, они все переполошились! Вы только представьте, оппозиция согласилась бы выделить не один миллион и за это получила бы министерские посты. Лутц не мог не отреагировать, иначе не сносить бы ему головы. Почему мы раньше ничего не предприняли?