Оливер Пётч - Заговор Людвига

– Болван, – Сара щелкнула его по носу. – Может, теперь мне будет легче понять тебя.

Стивен улыбнулся.

– Это радует. По-моему, мы неплохо подходим друг другу. Как знать, может, когда все это закончится, у нас что-нибудь и получится… – Он задумчиво посмотрел на нее. – Может, тебе тоже стоит поведать мне свои секреты, таинственная незнакомка? Подозреваю, что не у меня одного имеются в прошлом темные пятна.

Сара слабо улыбнулась.

– В другой раз. По одному пациенту за сеанс, согласен? Завтра едем в Нойшванштайн и покончим наконец с этим делом… – Она провела пальцем по его губам, мягко поцеловала в шею. – А до тех пор не станем терять времени даром.

Вскоре Стивена уже не тревожили ни скрип кровати, ни завывания ветра.

Через пару часов, когда Сара крепко спала, Стивен лежал с открытыми глазами и, не в силах унять сердцебиения, смотрел в потолок. События последних дней, близость Сары, воспоминания о пожаре в кёльнской вилле – все это не давало ему успокоиться.

Что же произошло тогда? Почему воспоминания вернулись?

Дождь между тем прекратился. Стивен поворочался в постели, потом все-таки сдался и взял дневник, лежавший у кровати. Книга была для него как наркотик, букиниста тянуло к ней, словно магической нитью. Он чувствовал, что успокоится лишь после того, как дочитает ее до конца.

После первых же строк он позабыл о сне.

JRI

Теперь я поведаю о смерти короля – и, клянусь Богом, все это правда. И что бы ни утверждали министры, газеты и весь мир, я знаю, что произошло в действительности. Я и небольшой круг сообщников, которые, однако, молчат из страха – или уже мертвы. Нам угрожали, кого-то подкупили или приструнили иным способом. Но я не могу молчать и потому расскажу, как все было на самом деле.

После того ужасного происшествия на Херренхимзее я долгое время не видел короля. Он не желал более моего общества. Поэтому наши встречи ограничились лишь несколькими визитами, которые я совершал с доктором Лёвенфельдом. В остальное время я без всякого желания исполнял свои обязанности в хирургической клинике в Мюнхене, листал научную литературу в своей комнатенке в Максфорштадте, а в голове у меня звучало единственное имя.

Мария.

Моя любовь к ней в последующие месяцы лишь возрастала, и я при первой же возможности отправлялся в Линдерхоф. Она прислуживала на небольшом подворье недалеко от замка и, как и прежде, составляла общество Людвигу. Ее король простил быстрее, чем меня, и поэтому она всегда находилась где-нибудь поблизости от него. Когда они бывали вместе, я не решался показываться им на глаза. Но когда Людвиг выезжал на несколько дней в НОЙШВАНШТАЙН и Хоэншвангау, Мария оставалась одна. Тогда и пробивал мой час.

Я преподносил ей небольшие подарки, угощал конфетами, и мы вместе катались верхом по Аммергау. Однажды мы попали под дождь, и нам пришлось провести ночь в сарае. Но между нами так ничего и не произошло, поскольку я чувствовал, что Мария пока не готова ответить на мою любовь. Я был уверен, что эта нерешительность как-то связана с ее сыном Леопольдом, что она еще предана его отцу, хоть он и бросил их. Но всякий раз, когда я заговаривал с ней об этом, она уходила от ответа, поэтому я сдался в надежде, что со временем эта глубокая рана затянется.

Холодным зимним вечером, когда король без устали катался по лесу на своих сказочных санях, я разыскал Марию под липой, у которой мы впервые встретились. Ветви стонали под тяжестью снега. У Марии были заплаканные глаза, по щекам текли крупные слезы.

– Что случилось? – спросил я с тревогой и провел рукой по ее волосам, в которых переливались снежинки. – Это из-за Леопольда? Он опять что-то натворил?

Мария помотала головой и громко высморкалась.

– Я беспокоюсь за короля, – ответила она тихо. – Он какой-то… странный. И с каждым днем только хуже. Он как будто увяз в своем мире. Поначалу я думала, что он просто не такой, как мы, но в последнее время… – Она замолчала и посмотрела на меня с грустью. – Скажи, Теодор, тогда перед гротом ты говорил, что враги хотят упрятать его в сумасшедший дом. Это правда? Министры хотят признать Людвига умалишенным? И что же тогда будет с ним?

– Я… не могу вдаваться в подробности, – произнес я неуверенно. – Не могу, потому что не хочу подвергать тебя опасности. Но надежда еще есть, – я схватил ее за руку. – Вот если б Людвиг отправился в Мюнхен, отказался от некоторых своих причуд!.. Может, ты с ним поговоришь? Тебя он хотя бы слушает.