Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Шериз ухмыльнулась — или, скорее, оскалилась — в лицо Мэтью.

— Билли учит меня дойке. По вечерам в их сарае он показывает мне, как держать член, как скользить рукой вверх и вниз… вверх и вниз… вверх и вниз… — Она наглядно продемонстрировала это движение, чем изрядно смутила Мэтью и вызвала сдавленный негодующий возглас у своей матери. — И так пока из него не брызнут сливки. Славные такие, горячие сливки.

Мэтью ничего на это не ответил. Однако не смог удержаться от мысли, что на днях он прогадал — очень сильно и досадно прогадал — с выбором сарая, где следовало прятаться.

— Я думаю, — сказал Стюарт, нетвердо поднимаясь на ноги, — что пришло время откупорить бутылку рома.

— Ради Бога, держись подальше от этого рома! — возопила Лукреция, уже и думать забывшая о почетном госте. — В этом причина всех наших бед! В этом и в твоем жалком подобии столярки!

При взгляде на Шериз Мэтью обнаружил, что та уплетает ужин с довольной улыбочкой на лице, сейчас уже далеко не таком привлекательном. Он положил нож и ложку — аппетит пропал совершенно. Стюарт копался в буфете, а Лукреция накинулась на еду, словно вымещая на ней злость; при этом ее лицо сделалось красным, как тушеный помидор. В наступившей тишине Мэтью снова услышал странное жужжание. Он посмотрел вверх.

И чуть не упал со стула.

На потолке, прямо над столом, висело осиное гнездо размером с кулак мистера Грина. Оно было сплошь облеплено осами, которые слабо копошились, сложив крылышки вдоль жал. Пока он, не веря своим глазам, созерцал это явление, по осиному скопищу пробежала легкая рябь, и некоторые из них сердито зажужжали.

— Э-э… миссис Воган, — с трудом вымолвил Мэтью. — У вас там…

И он указал вверх.

— Да, осы. И что с того?

Ее манеры — вместе с ее внешностью, всем их семейством и этим вечером в целом — претерпели существенные изменения к худшему.

Только теперь Мэтью догадался, как и почему здесь очутилось это гнездо. Он слышал о подобном, хотя никогда не видел своими глазами. Поговаривали об особом средстве, которое можно было купить или приготовить самостоятельно. Будучи нанесено на потолок в жилом помещении, это средство побуждало ос построить гнездо на этом месте.

— Они отпугивают прочих насекомых, да? — спросил он.

— Само собой, — произнесла Лукреция таким тоном, словно это знает каждый дурак. — Осы очень ревнивые твари. Благодаря им в этом доме нет москитов.

— По крайней мере, нет таких, которые кусали бы ее , — добавил Стюарт и присосался к горлышку бутылки.

Мэтью подумал, что этот званый ужин можно было бы назвать фарсом, если бы страдания всех его участников не были столь очевидными. Мать поглощала пищу, как в сомнамбулическом трансе, а дочь уже отказалась от столовых приборов, предпочитая есть руками; ее губы и подбородок блестели от свиного жира. Мэтью допил свое вино, доел последний кусочек превосходного рагу и начал подумывать об уходе, пока этой девице не вздумалось проверить, как он будет смотреться с нахлобученной на голову миской.

— Я… мне… пожалуй, пора, — сказал он.

Лукреция не произнесла ни слова, как будто ее внутренний огонь зачах, подавленный скандальным поведением дочери. Мэтью отодвинул стул и поднялся.

— Хочу поблагодарить вас за ужин и вино. И… нет нужды провожать меня до особняка, мистер Воган.

— А я и не собирался, — молвил тот, прижимая к груди бутылку рома.

— Миссис Воган, вы позволите мне… э-э… взять с собой немного этого вкуснейшего хлеба?

— Как хотите, — пробормотала она, глядя в пространство. — Забирайте хоть весь.

Мэтью так и сделал, взяв оставшуюся половину каравая.

Лукреция посмотрела на него снизу вверх. Ее взор прояснился, словно она только сейчас поняла, что гость уходит. На губах промелькнула слабая улыбка.

— Ох… мистер Корбетт… как же так? Я думала… надеялась… что после ужина… мы сыграем партию в «мушку».

— Боюсь, из меня никудышный игрок в карты.

— Но… я еще о многом хотела с вами побеседовать. В том числе о здоровье судьи. Также о положении дел в Чарльз-Тауне. О тамошних развлечениях… о балах.

— К сожалению, — сказал Мэтью, — я мало что могу вам сообщить по части развлечений и балов. Что касается положения дел в Чарльз-Тауне, то я бы назвал его… несколько менее занимательным, чем в Фаунт-Ройале. Судья по-прежнему очень болен, но доктор Шилдс применяет новое снадобье собственного изготовления.

— Вам, конечно, известно, — желчно сказала она, — что ведьма навела порчу на вашего судью. За приговор, который он вынес. Сомневаюсь, что он выживет после ведьмовского проклятья.