Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Еще бы не либеральна! — заметил Вудворд. — Кое-кто назвал бы это нездоровым заблуждением.

— В Европе женщины становятся все более просвещенными, — молвил Джонстон слегка усталым тоном человека, вынужденного в который уже раз отстаивать свою точку зрения. — Я считаю, что в каждой семье хотя бы один ее член должен быть обучен грамоте. И если это жена или дочь главы семьи, почему бы нет?

— Порой Алан помучился, выдергивая таких девочек из семейных оков, — сказал Уинстон. — Взять, к примеру, Вайолет Адамс. Образованность не по нутру тупоумным селянам.

— Вайолет сама обратилась ко мне с просьбой обучить ее чтению Библии, поскольку ее родители к этому неспособны. Как же я мог ей отказать? Мартин и Констанс поначалу были решительно против этой затеи, но я убедил их в том, что чтение не является постыдным занятием, а Вайолет таким образом сможет угодить Господу. Но после известного вам случая девочке вновь запретили посещать школу. Это тем более досадно, что Вайолет очень способная ученица. Впрочем… хватит уже самохвальства. — Учитель оперся на трость и встал из кресла. — Пойду-ка я домой, пока еще позволяет погода. Приятно было с вами пообщаться, господин судья. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

— Непременно поправится! — сказал Бидвелл. — Вечером сюда придет Бен и продолжит лечение. Уже скоро Айзек будет здоров и бодр, как призовой скакун перед забегом!

Вудворд чуть заметно улыбнулся. Ни при каких жизненных обстоятельствах его нельзя было сравнить с призовым скакуном. С рабочей лошадкой — другое дело, но со скакуном… А теперь еще он стал для хозяина Фаунт-Ройала просто «Айзеком», благо суд завершился и приговор был уже неминуем.

Бидвелл проводил Джонстона до парадной двери и подождал, пока тот наденет плащ и треуголку. Меж тем Уинстон приблизился к очагу. Отблески пламени играли на стеклах его очков.

— Это ж надо: сырой ветер и холод в мае! — посетовал он. — Я-то считал, что оставил капризы погоды в Лондоне! Но все не так уж плохо для владельца шикарного особняка, где всегда тепло и уютно, не так ли?

Вудворд не знал, кивнуть в ответ или покачать головой, и посему не сделал ни того ни другого.

Уинстон потер ладони над огнем.

— К сожалению, мой собственный очаг дымит, а моя крыша ночью будет протекать, как худая шлюпка. Но меня этим не проймешь. Я выдержу. Как говаривал мистер Бидвелл в трудные для компании времена: любые невзгоды только закаляют характер мужчины.

— О чем ты, Эдвард? — спросил Бидвелл, возвращаясь в гостиную после прощания с Джонстоном.

— Так, пустяки, сэр, — ответил Уинстон. — Просто мысли вслух.

Он отвернулся от камина.

— Я собирался сказать судье, что нынешнее ненастье — это еще одно свидетельство ведьмовских происков: никогда прежде здесь не было такой злотворной сырости.

— Думаю, Айзек уже достаточно осведомлен о способностях ведьмы Ховарт. Но теперь нам осталось терпеть ее только день-два, не более, верно, Айзек?

Бидвелл ждал ответа, раздвинув губы в улыбке, но взгляд его при этом был тверже гранита. Вудворд, дабы сохранить мир и добраться до постели без очередного бурного объяснения, прошептал: «Не более того». И тут же устыдился этого, поскольку выходило так, что он пляшет под дудку Бидвелла. Но сейчас он был слишком болен и утомлен, чтобы переживать еще и по этому поводу.

Уинстон вскоре откланялся, а Бидвелл вызвал миссис Неттлз и служанку, чтобы они помогли судье подняться на второй этаж. Вудворд, при всей его слабости, воспротивился попыткам девушки его раздеть и заявил, что подготовится ко сну самостоятельно. А через несколько минут после того, как он улегся, зазвенел дверной колокольчик. Вскоре в дверь спальни постучала миссис Неттлз, сообщая о прибытии доктора Шилдса, а затем появился и сам доктор со своей кожаной сумкой.

Чаша для сбора крови была подставлена. Раскаленный ланцет аккуратно и глубоко рассек едва затянувшиеся ранки от утреннего кровопускания. Вудворд лежал, свесив голову с кровати, слушал капель истекающих вредных флюидов и смотрел в потолок — на тень, отбрасываемую доктором Шилдсом в желтом свете лампы.

— Бояться нечего, — говорил доктор, массируя пальцами область надрезов, чтобы ускорить кровотечение. — Мы изгоним из вас эту хворь.

Вудворд закрыл глаза. Ему было холодно. Желудок сводило судорогами — но не столько от испытываемой боли, сколько при мысли о трех ударах плетью, предуготованных Мэтью. Зато после порки Мэтью выйдет на свободу из этой поганой темницы и одновременно — хвала Господу — освободится от растлевающего влияния Рейчел Ховарт.