Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Вудворд взял хлыст, бросил негодующий взгляд на Бидвелла и — понимая, что время дорого, — пустился вслед за Иерусалимом и прочими со всей скоростью, какую ему позволяла ломота в костях.

А широко шагавший проповедник уже преодолел большую часть улицы Гармонии. Попутно его фанатичный огонь привлекал все новых мотыльков. К тому времени, когда он достиг поворота на улицу Правды, его свита разрослась до сорока шести мужчин, женщин и детей, а также четырех собак и молодой свиньи, которая панически металась перед толпой, рискуя быть втоптанной в грязь. Куры с кудахтаньем, теряя перья, разлетались из-под ног плотной массы вопящих людей и лающих дворняг, а во главе грозной процессии шествовал Исход Иерусалим, выпячивая острый подбородок подобно тарану боевой галеры и вздымая свой топор, как триумфальный факел.

Внутри тюремного здания двое узников услышали шум приближающейся толпы. Мэтью вскочил со скамьи и быстро подошел к решетке, но Рейчел осталась сидеть. Она закрыла глаза и слегка запрокинула голову; ее лицо покрылось испариной.

— Там суматоха какая-то! — сказал Мэтью. При этом у него сорвался голос, ибо суть происходящего не вызывала сомнений: граждане Фаунт-Ройала готовились штурмовать тюрьму.

— Я могла бы предвидеть, — произнесла Рейчел спокойным, но слегка дрогнувшим голосом, — что они убьют меня именно в воскресенье.

Тем временем снаружи Исход Иерусалим осмотрел цепь, запирающую вход, примерился и высоко поднял топор. Когда тот с размаху опустился на цепь, толстые железные звенья выдержали удар, хотя от них огненными шершнями разлетелись искры. И вновь проповедник поднял топор, и вновь тот неистово обрушился на преграду. Цепь и теперь выдержала, хотя два звена были серьезно повреждены. Иерусалим собрался с силами, сделал мощнейший замах и выбил новый сноп искр. Он уже поднимал свое оружие для четвертого — скорее всего, решающего — удара, поскольку одно звено уже было готово отделиться от своих собратьев, когда из толпы внезапно выступил некто и задержал руки проповедника, положив поперек них трость.

— Что здесь творится? — строго спросил учитель Джонстон, на котором были те же бордовый сюртук и черная треуголка, что и во время церковной службы. — Я не знаю, кто вы такой, сэр, но прошу вас убрать этот топор!

— А я не знаю, кто такой ты, сэр, — ответствовал Иерусалим, — но если ты встанешь между мной и ведьмой за сей дверью, ты будешь держать ответ пред Всемогущим Господом!

— Остановите его, Джонстон! — Запыхавшийся Вудворд протолкался сквозь толпу. — Он собирается ее убить!

— И правильно! — крикнул стоявший в первом ряду Артур Доусон. — Давно пора с ней расквитаться!

— Убьем ее! — заорал мужчина рядом с Доусоном. — Сколько можно тянуть с этим делом?

Толпа откликнулась новыми воплями и призывами к расправе над ведьмой.

— Вот он, глас народа! — громко объявил Иерусалим и нанес четвертый удар, еще более яростный, чем три предыдущих. На сей раз цепь лопнула.

Тогда Джонстон, припадая на увечную ногу, схватил проповедника за руку в попытке отобрать топор. С другой стороны на него напал Вудворд, также попытавшийся завладеть оружием. Но внезапно кто-то схватил судью сзади за горло и оттащил от проповедника, в то время как другой мужчина ударил Джонстона кулаком в плечо. Судья с разворота взмахнул хлыстом, но уже вся толпа шла в наступление, и сразу несколько человек набросились на Вудворда прежде, чем он успел повторно использовать хлыст. Чей-то кулак врезался ему в ребра, а чья-то рука вцепилась в воротник, чуть не оторвав его от сорочки. Затем судья был подхвачен морем тел, поднят ввысь и брошен на землю среди опасных рифов топчущихся башмаков и сапог. Услышав звуки ударов и невнятные возгласы, он догадался, что это Джонстон отбивается во все стороны своей тростью.

— Вперед! Захватим тюрьму! — призвал кто-то.

Чей-то каблук чуть не раздробил кисть Вудворда, когда он попробовал встать на ноги.

— А ну, осади! — вдруг рявкнул новый мужской голос. — Назад, я сказал!

Послышалось конское ржание, затем трескуче грянул пистолетный выстрел. Столь повелительные звуки вынудили толпу отхлынуть, и Вудворд наконец-то получил достаточно пространства, чтобы подняться с земли.

Он увидел Джонстона, распростертого на пороге тюрьмы и своим телом перекрывшего Иерусалиму доступ внутрь. Рядом валялась раздавленная треуголка учителя, а над ним стоял проповедник, также оставшийся без шляпы, но по-прежнему с топором в руке…