Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Ближе к ночи крысы осмелели. Мэтью слышал их возню и писк на протяжении всего дня, но до поры до времени сами они не показывались. Вопреки опасениям Мэтью, грызуны не попытались урвать свою долю от его обеда и ужина, так что он худо-бедно насытился жидким говяжьим бульоном и двумя кусками черного хлеба. Но после того, как Грин закрыл потолочный люк и оставил на крюке только одну горящую лампу, твари повылазили из своих нор и закутков, чтобы заявить свои права на территорию.

— Берегите пальцы, — посоветовала ему Рейчел, сидевшая с ногами на скамье. — Они могут цапнуть, если попытаетесь их ударить. А если начнут по вам ползать, лучше лежите смирно. Тогда они только обнюхают вас и уйдут.

— А та крыса, что укусила вас за плечо? — спросил Мэтью, который стоял прислонясь к стене. — Она тоже только нюхала?

— Нет, я попыталась отогнать ее от ведра с водой. Но оказалось, что они могут прыгать не хуже кошек, и если захотят добраться до воды, с ними никак не сладить.

Мэтью поднял деревянное ведерко, недавно наполненное Грином из большого бидона, и основательно к нему приложился с расчетом, что этого хватит для утоления жажды вплоть до утра.

Затем он поставил ведро на пол в противоположном углу — на максимальном удалении от своей соломенной подстилки.

— Грин приносит свежую воду только через день, — сказала Рейчел, наблюдавшая за его действиями. — Когда замучит жажда, не побрезгуете пить и после крыс.

Тут Мэтью вспомнил об еще одном затруднении, гораздо более серьезном, чем покушения крыс на его воду. Грин также оставил в его камере пустое ведро для отправления естественных надобностей. И только теперь до Мэтью дошло, что ему рано или поздно придется спустить штаны и воспользоваться этим ведром в присутствии женщины. Точно так же должна будет поступать и она, не имея возможности скрыться за какой-нибудь занавесью или ширмой. Он предпочел бы получить пару дополнительных ударов кнутом в обмен на хоть какое-то подобие укрытия, однако на это рассчитывать не приходилось.

Вдруг из щели в стене возникла темная тень и метнулась прямиком к ведру с водой. Мэтью разглядел крупную — размером с его ладонь — черную крысу с красными глазками, которая быстро вскарабкалась по стенке ведра, перегнулась через его край и, вцепившись коготками в дерево, принялась лакать воду. Вскоре к ней присоединилась еще одна, за ней третья. Напившись, твари обменялись писклявыми комментариями, как прачки обмениваются сплетнями у колодца, а затем поочередно слезли с ведра и нырнули обратно в щель.

Ночь обещала быть очень долгой.

Мэтью имел несколько книг, ближе к вечеру принесенных судьей из библиотеки Бидвелла, но лампа светила так слабо, что от ночного чтения пришлось отказаться. По словам Вудворда, у него состоялась интересная беседа с доктором Шилдсом, подробности которой он пообещал рассказать уже после выхода Мэтью на свободу. Но пока что вокруг узника тесно смыкались решетки и стены темницы, света не хватало для чтения, повсюду скреблись и шуршали крысы, и все это дополнялось страхом уронить свое достоинство, постыдным образом справляя нужду на глазах у Рейчел Ховарт. Не великое дело, конечно, если учесть, что ее обвиняли в убийстве — и кое в чем даже пострашнее, — но все же хотелось выглядеть в ее глазах этаким крепким дубом, а не плакучей ивой, каковой он себя ощущал в эти минуты.

В помещении было тепло и душно. Рейчел горстью зачерпнула воды из своего ведерка и смыла со лба и щек соленый пот. Потом смочила шею, не обращая внимания на двух крыс, которые затеяли шумные разборки в углу ее камеры.

— Как давно вы находитесь здесь? — спросил Мэтью, садясь на скамью и поднимая колени к подбородку.

— Сейчас у нас вторая неделя мая?

— Да.

— Меня поместили сюда в третий день марта.

Мэтью содрогнулся от одной мысли об этом. Что бы ни было за душой у Рейчел Ховарт, ее стойкости и выдержке он мог лишь позавидовать.

— Как же вы все это терпели столько дней подряд?

Она повторно омыла шею, прежде чем ответить.

— А у меня есть другие варианты, кроме как терпеть? Допустим, я превратилась бы в лепечущее ничтожество и, пав на колени, призналась бы в колдовстве начищенным сапогам мистера Бидвелла — но зачем идти на смерть путем унижения?

— Вы могли бы произнести в его присутствии «Отче наш». Думаю, это облегчило бы вашу участь.

— Нет, — отрезала она, устремляя на него горящий взгляд, — этого не будет. Как я уже говорила, я не намерена произносить слова, утратившие всякое значение в этом городе. И молитва ничуть не скажется на вере этих людей в мою виновность.