Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Помолчали. Вдруг Покотилов сказал:

— Додя, у меня ощущение, что чья-то всемогущая рука не хочет, чтобы мы сделали это. Может, Создатель отвращает нас от убийства? Ведь это такой великий грех — убить человека, даже если он министр. Ах, бросить все и уехать к родителям, начать учиться, влюбиться, посвататься? Скажи, что я прав, и завтра же меня здесь не будет…

Боришанский не отвечал. Он тихо посапывал в своем углу.

Дня через три Боришанский переберется в квартиру своей дальней родственницы, это спасет ему жизнь.

В ночь на 15 апреля в фешенебельной гостинице «Большая Северная», что на Невском, 55, со страшным звуком рвануло огненное облако. Стекла не только в гостинице, но и в близстоящих домах повылетали.

Через полчаса на место происшествия прибыл начальник Департамента полиции аристократичный Лопухин. Сотрудники при желании могли бы заметить, что их шеф первый раз прикатил на службу не побрившись. Но сейчас сотрудникам было не до таких наблюдений.

Навстречу полицейским вышли портье и хозяин гостиницы, оба бледны как смерть.

Хозяин, из остзейских немцев, с заметным акцентом говорит, и губы его трясутся:

— На третий этаж извольте подняться… Происшествие имеет случаться как по заказ — номер тридцать три! Большой файер…

Действительно, картина кошмарная: все разбито, в коридоре кирпичи и строительные детали, они загораживают проход. Люстра сорвана. Полы в номере, в обеих комнатах усеяны мусором: щепки, осколки посуды, обломки мебели и стен, искореженные металлические кровати, какие-то клочки одежды и человеческого тела. Ни одного целого фрагмента трупа!

Лопухин наклоняется и с ужасом видит небольшую, почти детскую, кисть, в которой все еще зажата какая-то свинцовая деталька от бомбы, — это все, что осталось от Покотилова. Наверное, он неосторожно колпачком задел склянку с кислотой.

Лопухин задумчиво произносит:

— Искал смерти другим, обрел для себя. Надо выяснить, что за тип.

Последний вопрос был адресован Азефу: «Кто взорвался?» Азеф продолжал вести двустороннюю стратегию и по этой причине назвал Покотилова не сразу, а лишь 11 июня 1904 года.

Взрыв в «Большой Северной» унес не только жизнь несчастного Покотилова, но и уничтожил почти весь запас взрывчатки.

Террористы, одержимые идеей убийства Плеве, вновь начали копить силы.

Сценарий нового покушения разрабатывал талантливый драматург — Азеф. Не мог же он пустить это дело на самотек! Режиссеры — мастера из Департамента полиции. Финальную сцену — арест террористов — было решено разыграть в день покушения на Плеве, но до его совершения, и массовку должны были исполнять, понятно, полицейские.

Эсеры играли главные роли, и тут было немало занятных эпизодов.

Согласно сценарию, убийца уфимского губернатора Богдановича, бывший железнодорожник, нетрезвый Дулебов, на партийные деньги купил пролетку, лошадь, роскошную кожаную упряжь и стал извозчиком. В день с десяток раз он проезжал мимо дома Плеве, подолгу простаивал против ворот Министерства внутренних дел, своим присутствием мозоля глаза охране. Дулебов печатными буквами в блокнотике царапал время и дни всех выездов будущей жертвы. Дулебова — невероятно! — ни разу не задержали.

Савинков, согласно тому же сценарию, снял квартиру под номером один на улице Жуковского, 31. Он исполнял роль богатого англичанина, который курил сигары, разговаривал с местным населением сквозь зубы, вместо приветствия высокомерно вскидывал голову и якобы представлял крупную английскую велосипедную фирму.

Роль любящей супруги вполне натурально исполняла печально-задумчивая Дора Бриллиант, которая выдавала себя за бывшую певичку театра «Буфф». Смерть Покотилова глубоко ранила ее сердце. Дору никогда не интересовали партийные программы и тем более счастье «простого народа», которого она боялась и не любила. Ее интересовал и увлекал террор, как таковой, и симпатичные люди, которые в нем участвуют. Последнее было главным.

Видимо, для того, чтобы лучше войти в роль, Дора и Савинков спали, накрывшись общим одеялом, и бархатистая кожа Доры очень волновала страстного Савинкова.

Роль кухарки досталась старой разбойнице Ивановской, много лет проведшей в тюрьмах и ссылке и теперь, чтобы продолжить террор, бежавшей из Сибири. Она жила в Петербурге нелегально, по подложному паспорту, и об этом знали все, включая Департамент полиции.