Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— Давай сюда сахарную пудру, смелей мешай ее с этим порошком. Так-с, мешай тщательней… Чудесненько! Слушай, у тебя много девчонок было? Публичный дом не в счет.

— Три! — соврал Додик и покраснел.

— Говорят, ты большую казенную сумму на блядей потратил?

Боришанский с гордостью крякнул:

— Да уж гульнул славно! У мадам Орловой меня надолго запомнят. Но тебе, Леш, повезло, Дора хороша…

Покотилов рассмеялся:

— Одно слово, Бриллиант! У нее на ногах волосики жесткие, так возбуждает! А ты знаешь, Додя, что за ней увивался сам Иван Николаевич, но она ему, старику, не дала.

Друзья весело расхохотались. Покотилов вдруг одернул приятеля:

— Все, хватит! Тут не до шуток. Запоминай: при ударе трубка разбивается, она нарочно из тонкого стекла, чуть надавишь, и — бах! Серная кислота попадает на смесь с толченым сахаром. Эта смесь моментально воспламеняется и приводит к взрыву гремучую ртуть. От этого детонирует динамит. Дай-ка сюда четыре бруска, вот так и так, плотней положим-с. От господина Плеве не останется и плевка! Ха-ха!

И друзья снова грохнули смехом. Громадной силы бомба — на двенадцать фунтов! — была готова. Ее осторожно уложили в прочную коробку из-под шляпы, предварительно укрепив дно и стенки. Но оставались еще две небольшие бомбы. Покотилов решил засунуть их в карманы своего пальто.

Утром 8 апреля два отчаянных и невыспавшихся боевика вышли на мокрое дело.

План был следующим. Боришанский должен исполнить роль махальщика. Это ответственное задание, поскольку уже были случаи, когда взрывали и убивали совсем случайных людей. Покотилов, увидав знаки, обозначавшие, что Плеве выехал из Департамента полиции, вышел бы на проезжую часть дороги и швырнул в лакированную карету большую бомбу, которая лежала в коробке от шляпы. Остальные бомбы взорвались бы от детонации.

Покотилову не хотелось думать о том, что от него останется после взрывов. Его загодя радовала мысль, что Плеве разлетится на куски.

Итак, друзья-покусители встали на позиции. С бомбой в руках, еще с двумя в оттопыренных карманах, которые могли рвануть от малейшего толчка, Покотилов уже целый час болтался на мосту. При этом приходилось лавировать, избегая неловкого движения среди плотного потока пешеходов, и не спускать глаз с махальщика, стоявшего почти в ста саженях.

Один раз какой-то пьяный мастеровой, едва не упав на тротуар, уцепился за рукав Покотилова. Тот обмер и чудом не выронил бомбу.

Пьяный взглянул в лицо Покотилова и промычал:

— Студент, кто тебя шваркнул по морде? У тебя на лбу кро-ви-щи…

Покотилов знал: от сильного волнения у него моментально краснеет экзема и выступают капельки крови. Так случилось и теперь. Он ничего не ответил и хотел затеряться в толпе. Но пьяный, видно, искал собеседника. Он снова уцепился за рукав Покотилова:

— Ты, студент, чего напугался? Шляпу купил, а помять боишься? А ты ходи в фуражке, как я. — Прищурил подозрительный глаз. — Или это у тебя бонба? В газетах распечатывали, что ноне студенты и жиды бонбы в коробки прячут. Ты, часом, не жид?

Покотилов рассвирепел:

— Отвяжись!..

— Не скажи, это дело разобрать надо!

На них стали оглядываться прохожие. Какая-то старушка цыкнула на пьяного:

— Чего к мальчишке привязался? Сейчас кликну городового!

— Ишь, старая ведьма, какая курьезная… — Пьяный, услыхав про городового, сразу же отошел.

Сердце Покотилова бешено колотилось, в ушах шумело. Он лихорадочно думал: «Только городового мне не хватает!»

…Прошло полтора часа, пунктуальный Плеве на этот раз не выезжал.

Измучившийся и весь взмокший от напряжения, Покотилов поглядел в сторону Боришанского и энергично потер ухо. Этот жест, заимствованный у филеров, означал: «Подойди ко мне!» Когда тот подбежал, Покотилов сказал:

— С меня хватит! Возвращаемся в гостиницу и разрядим «апельсины».

Хождение с большой круглой коробкой мимо портье было уже небезопасным. Теперь все знали, в чем носят бомбы, а портье, как и дворники, в полиции получали деньги.

Два террориста-неудачника решили:

— Выйдем вдвоем в следующий четверг. Уж тогда-то мы министра — в мелкую пыль!

Поужинав в ресторане, выпив на двоих бутылку кагора за семьдесят копеек, они улеглись спать. Но за день столько пришлось пережить, что сон не шел. Они лежали в темноте на стоявших рядом кроватях, вспоминали дом, родных, девушек, которые когда-то были влюблены в них, а теперь повыходили замуж и родили детей. Быстро жизнь побежала!