Оскар Мюриэл - Темные искусства

— И правда.

— Я лучше потрачу время на поиск новых доказательств. Никогда себе не прощу, если мы найдем последний кусочек этой сраной головоломки уже после того, как Катерину… — Он оборвал фразу, фыркнул и перегнулся через гору старых бухгалтерских книг. — Приговоренным должны давать больше времени. Три воскресенья, чтобы спасти чью-то жизнь… Бред какой-то.

— Таков закон, — напомнил я ему. — Каким бы ущербным он ни был…

Я пошел на выход, огибая слюнявых Маккензи и Такера. Я бросил последний взгляд на согнувшегося над столом Макгрея, который был поглощен документами.

По крайней мере, работа не давала ему сойти с ума.

Именно так он и пережил смерть родителей. И до сих пор переживал неизлечимое безумие сестры — кое-чему я все же мог у него поучиться.

Апелляцию суд ожидаемо отклонил.

Независимый судья изучил доказательства, документы и показания и заключил, что причин для пересмотра дела нет.

Это событие совпало с выходом в «Скотсмене» серии омерзительных заметок, в которых пересказывались подробности преступления и ход судебных заседаний, а также подробно перечислялись сомнительные побочные виды деятельности Катерины. Теперь, когда одной ногой она уже была на виселице, все больше и больше ее старых «клиентов» объявлялись с приукрашенными рассказами о взятках, мошенничестве и обольщениях.

В тот момент, когда я вошел в кабинет Тревеляна, он как раз читал эти самые заметки — и то было не совпадение.

— Нет, — пробубнил он.

— С-сэр?

— Мой ответ — нет.

— Позвольте мне хотя бы объясни…

— Вы пришли сюда, чтобы просить меня отложить повешение, не так ли?

— Да, сэр, но…

— Я не могу этого сделать. — Он поднял газету. — Вы это читали?

— Я едва успел проглядеть первые страницы.

— Вы знали, что лорд-провост консультировался с чертовой цыганкой?

Я сглотнул.

— Э-э… этот факт доводился до моего ведома.

— Так утверждает «анонимный источник». Не такой уж анонимный, если лорд-провост только в прошлом месяце уволил своего камердинера и того потом видели на Каледонском вокзале [19] Бывший главный железнодорожный вокзал Эдинбурга, был закрыт в 1965 году после того, как все коммуникации перенесли в вокзал Уэверли. В здании Каледонского вокзала располагалась гостиница, которая функционирует и по сей день — сейчас это отель сети «Уолдорф-Астория». покупающим билет до Лондона в первый класс. Эти газеты ему, похоже, неплохо заплатили.

Я тяжело вздохнул.

— Это и есть причина, по которой отклонили нашу апелляцию? Самый могущественный человек в Эдинбурге оказывает давление на суды?

— Не знаю. Возможно.

Терпение мое было на исходе. Я уже готов был развернуться и уйти, но таким образом я все равно что сам расписался бы на смертном приговоре Катерины.

— Сэр, могу я хотя бы присесть и все объяснить?

Тревелян почувствовал мое волнение.

— Можете, но, если у вас нет для меня заслуживающей внимания информации, боюсь, мы с вами только зря потеряем время.

Я сел и изложил ситуацию как можно более кратко и доступно: у нас была многообещающая зацепка, но казнь могла состояться прежде, чем мы сумеем собрать достаточно доказательств для пересмотра дела.

Тревелян выслушал меня, и, когда я закончил, откинулся назад, переплел пальцы и взглянул на меня — вид его выражал смешанные чувства.

— Мне дали строгий приказ привести казнь в исполнение в назначенную дату.

— Приказ? Лорд-провост не имеет власти над органами юстиции.

В ответ на мои слова Тревелян лишь вздохнул. Нам обоим было известно, как работает этот мир.

— Значит, он просто позволит невинной женщине умереть, лишь бы сохранить свое имя? — вырвалось у меня.

Тревелян сжал губы, желваки вокруг рта у него вздулись.

— Эту женщину судили и вынесли ей приговор.

— И я вам уже сказал, что вердикт этот, вполне возможно, ошибочный!

Тревелян не мигая смотрел на меня. По его карим глазам я видел, что внутри его идет борьба между собственными представлениями о морали и указами свыше.

Он слегка подался вперед.

— Идите ищите улики. Если найдете что-нибудь, немедленно доложите мне — какой бы час ни был, — и я ускорю процесс. Это все, чем я могу вам помочь. — Он бросил взгляд на газеты. — И если цыганка из всего этого выпутается, лучше бы ей публично опровергнуть эти слухи.

Все еще чрезвычайно расстроенный, я кивнул и ушел.

По дороге в кабинет меня перехватил констебль Макнейр — он до сих пор не простил меня за то, что я бросил его с ребенком миссис Холт. Вместе с ним был пожилой, изможденного вида мужчина, настолько тощий, что я боялся сломать ему кисть в случае рукопожатия.