Валерио Манфреди - Башня одиночества

— Сельзник! — воскликнул Филипп. — Как это возможно?

— Проклятие! Должно быть, он следовал за тобой. Скорее в укрытие!

Филипп подобрал мешок и побежал за отцом, который уже бросился в провал.

— Десмонд Гаррет! — снова раздался голос; на этот раз он звучал с другой стороны. Гаррет трижды выстрелил в том направлении из пистолета, и стены кратера повторяли этот звук до бесконечности, пустые камеры гробниц в скалах превращали его в раскаты грома, а он бежал дальше, к руинам, высившимся над долиной шагах в пятидесяти и казавшимся наилучшим убежищем; Филипп не отставал.

Небо только начинало белеть, и на фоне светлеющего горизонта можно было теперь различить отряд конных бедуинов — они рассеивались в разные стороны, словно подчиняясь точным приказам.

— Боже мой, посмотри! Они пытаются отрезать нам все пути к отступлению.

— Да, — подтвердил отец. — И придут сюда, чтобы схватить нас. Ты вооружен?

— У меня есть табельный пистолет, который я получил, когда проник в цитадель Алеппо, но патронов мало.

— Попробуем это исправить. — Десмонд Гаррет обернулся к своему жеребцу, проскакавшему невдалеке, и свистом подозвал его. Им вдвоем удалось увести его за кирпичную стену, сберегая от пуль бедуинов.

Десмонд Гаррет достал притороченные к седлу ружье и патроны и начал отстреливаться от нападающих, пытавшихся подойти ближе; Филипп тем временем закапывал свою сумку в песок.

— Встань мне за спину и стреляй туда! — приказал отец. — Старайся не промахнуться. Мы не можем терять патроны.

Бедуины приближались, прикрывая друг друга, а Сельзник кричал:

— Они нужны мне живыми!

Десмонд и Филипп отбивались до последнего патрона, потом вступили в бой, вынув из ножен сабли. Сельзник понял, что происходит, и велел бедуинам окружить их, а потом сам подошел на расстояние голоса.

— Если не умерли — значит, снова увидимся, — проговорил он, оставаясь в тени. И Десмонд Гаррет не заметил, как лицо его тут же исказилось гримасой боли и он схватился за раненый бок.

— Не знаю, какой демон спас тебе жизнь, Сельзник! Но не питай напрасных иллюзий. Я знаю, что смерть оставила тебе свой залог; рано или поздно она придет за расплатой, будь уверен.

— Ты отправишься к ней первым, — возразил Сельзник, — а я выживу и излечусь… Когда войду в святилище того, кто знает секрет бессмертия и вечной молодости. А сейчас Филипп расскажет мне, что написано на второй половине того папируса!

— О чем он говорит? — обернулся Десмонд Гаррет к сыну.

— В ту ночь между Сельзником и людьми, приведшими его в подвал, возникла ссора, в ходе которой папирус порвался. Фотография, сделанная мной несколькими минутами раньше, является единственной целой копией текста. — И он кивнул на участок земли, где только что зарыл свою сумку.

Сельзник тем временем подошел ближе, по бокам от него ступали два бедуина с оружием наготове.

— Я не успел прочесть его, Сельзник. Только начал читать, и тут явились вы. Нужно время, чтобы разобрать эти записи. Нескольких минут недостаточно, хотя бы пара дней.

Небо на востоке начинало светлеть, и долина медленно выплывала из мрака. Сельзник вынул саблю из ножен и приставил ее к горлу старого врага.

— Не пытайся обмануть меня, юноша. — Он по-прежнему обращался к Филиппу. — Я знаю, что у тебя есть копия текста. Тебя видели в библиотеке, где ты работал над переводом. Обыскать его! — приказал он бедуинам, но те ничего не нашли ни в карманах, ни в пожитках, лежавших у костра.

— Я же сказал тебе, — промолвил Филипп, — у меня его нет. Он остался в Алеппо… в кармане формы.

Сельзник выругался.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я перерезал глотку твоему отцу после того, как ты с таким трудом отыскал его, не так ли?

— Не говори ему ничего, Филипп, — подал голос Десмонд Гаррет, — у этого человека нет чести. Он все равно убьет нас.

— Но не по моей вине, — возразил Филипп. — Ты никогда не заставишь меня опуститься до твоего уровня, Сельзник… Мне нет нужды в фотографии… Этот текст я знаю на память: то, что ты ищешь, — цилиндрическая конструкция, увенчанная крылатым конем, и находится она в Джебель-Гафаре, за границей Аравии.

Сельзник убрал саблю в ножны.

— Я был уверен в благородстве чувств, связывающих тебя с твоим отцом. А теперь вы останетесь здесь в хорошей компании, а я поеду туда и проверю, правду ли ты сказал.

Сельзник повернулся к своим людям, чтобы распорядиться касательно пленников, но в это мгновение два бедуина, сопровождавших его, рухнули под ружейными выстрелами, а третий выстрел прожег ему китель в тот момент, когда он бросился на землю, пытаясь укрыться за стеной. Одновременно с этим со стены спрыгнула черная фигура, и снова раздались выстрелы из двух револьверов.