Валерио Манфреди - Фараон

Посвящается Марчелло, Марции, Валерии и Флавии

Господь пройдёт, и большой и

сильный ветер, раздирающий горы

и сокрушающий скалы пред Господом,

но не в ветре Господь...

Иерусалим, восемнадцатый год

царствования Навуходоносора,

девятый день четвёртого месяца,

одиннадцатый год царя Иудеи, Седекии

Пророк обратил свой взор к долине, залитой светом несчётных огней, а затем возвёл очи к пустынным небесам и испустил глубокий вздох. Рвы опоясывали склоны Сиона, стенобитные и огнемётные машины угрожали его укреплениям. В разорённых домах плакали малые дети, прося пищи, но там не было никого, кто оделил бы их хлебом; старики, изнурённые голодом, понуро мыкались по улицам и больше не толпились на площадях города.

— Конец, — горестно изрёк он, повернувшись к спутнику, который следовал за ним. — Конец, Варух. Если царь не выслушает меня, не будет спасения ни для его рода, ни для дома Господня. Я буду заклинать его в последний раз, но не питаю больших надежд.

Пророк продолжил путь по пустынным улицам и вскоре остановился, чтобы пропустить кучку людей, которые, без плача и причитаний, семеня, несли покойника. В темноте труп можно было различить только по светлому цвету погребального покрова, облекавшего его. Старец проследил взглядом за людьми, чуть ли не рысцой спускающимися по улице к кладбищу, устроенному по велению царя за стенами города. Оно уже давно еле справлялось с потоком многочисленных мертвецов, который война, голод и нужда каждый день низвергали на него.

— Почему Господь поддерживает Навуходоносора Вавилонского и позволяет ему заключать в железное ярмо все народы? — спросил Варух пророка, возобновившего свой путь. — Почему он на стороне того, кто и так намного сильнее?

Сейчас дворец возвышался недалеко от них, подле Башни Давида. Пророк выбрался на открытое место и обернулся, ибо луна вышла в просвет меж облаками, озарив молчаливую громаду Храма Соломона, тонувшую во мгле. Старец воззрился своим незамутнённым взором на блики лунного сияния, заигравшие на массивных колоннах и отразившиеся в изобилии бронзы и позолоте остроконечных башен. Ему вспомнились торжественные обряды, которые веками совершались в его дворе, толпы, набивавшиеся в храм до отказа в дни празднеств, дым жертвоприношений Господу, возносившийся с алтарей. Он подумал о том, что всему придёт конец, что всё это погрузится в прах на многие годы или многие века безмолвия, и с трудом сдержал слёзы. Варух тронул его за плечо:

— Пойдём, учитель, уже поздно.

Царь бодрствовал до глубокой ночи, совещаясь с военачальниками своего войска и сановниками. Пророк направился к нему, и все обернулись на стук его посоха, громко отражавшийся от каменных плит настила.

— Ты просил видеть меня, — промолвил царь. — О чём хочешь поведать мне?

— Сдайся, — воззвал к правителю пророк, остановившись перед ним. — Облачись в траурные одежды, посыпь свою главу пеплом и выйди босой из города; прострись у ног его и моли о прощении. Господь возвестил мне: «Я передал страну во власть Навуходоносора, царя вавилонского, моего слуги, даже скот в полях передал ему». О, царь, нет спасения. Предайся ему и моли о милости. Возможно, сжалится он над твоей семьёй и, быть может, пощадит дом Господень.

Царь поник головой и надолго замер, храня молчание. Он выглядел измождённым и осунувшимся, а вокруг глубоко запавших глаз образовались тёмные круги.

«Цари есть сердце народов, — думал про себя пророк, испытующе взирая на владыку в ожидании ответа, — и по природе своей умеют воздвигать многие преграды для защиты самих себя: границы и отряды воинов, крепости и бастионы. От того, когда властитель чувствует угрозу близости врага, его смятение и его ужас возрастают несоизмеримо, в тысячу раз больше, нежели у самого бедного и самого жалкого из его подданных, который всегда привык быть беззащитным перед всеми бедами».

— Я не сдамся, — изрёк царь, поднимая голову. — Мне неведомо, вправду ли Господь наш Бог говорил с тобой, в самом ли деле возвестил тебе, что передал свой народ в руки чужеземного тирана, идолопоклонника. Я же склонен полагать, что либо прислужник царя Вавилона, либо царь сам говорил с тобой и совратил сердце твоё. Ты взываешь в пользу вражеского завоевателя против своего царя, помазанника Божия.