Валерио Манфреди - Башня одиночества

Женщина медленно двигалась по стене замка, пока не дошла до южной оконечности огромного зубчатого бастиона. Там она остановилась, и в небо полилась ее песня. Голос поднимался все выше и снова падал в долину, чистый и звонкий, словно весенний дождь, переплетался с вечерним ветром, гулявшим среди пальм и золотистых виноградников, следовал за горделивым полетом сокола, кружившего над башнями замка. Потом пение оборвалось, подобно камню, встревожившему поверхность пруда, и из последней ноты вырос леденящий нечеловеческий вопль, крик ужаса, полный невообразимой муки, нарушивший бесконечный покой этого часа и этого чудесного места…

Жобер слушал, застыв от страха, а когда обернулся, за спиной его стоял старик.

— Боже мой, что это?

Старик молчал, опустив голову.

— Прошу тебя, скажи мне, кто может перейти от мелодичной песни к такому душераздирающему крику.

— Это песнь Альтаир, супруги Разафа. Когда она ехала из оазиса своих родителей, ее похитили люди без лица…

Жобер вздрогнул: в памяти, словно кошмар, возникли фигуры, высеченные на скале, — люди без лица, с Горгоной на груди.

— Разафу удалось освободить ее ценой огромных потерь и ужасных ран, но привез он ее сюда вот в таком состоянии. Альтаир больше никого не узнает и не знает, кто она такая. Время от времени, к вечеру, она выходит на стену замка и затягивает свою песню… завершая ее отчаянным криком… Разаф безумно влюблен и не может смириться с ее положением. Он ждет дня, когда из пустыни засверкает свет Знания, чтобы отвезти ее туда и исцелить.

— Я не понимаю, — удивился Жобер. — Что это за свет?

— Куда вы идете?

— На юг.

— Тогда, быть может, ты его увидишь, но тебе придется отправиться в Пески призраков… Если вы на это отважитесь, берегитесь людей песка.

— Ты хочешь сказать… блемиев?

Старик серьезно кивнул.

— Они прячутся среди песка, подобно скорпионам, и нападают внезапно. Если поймаете одного из них, не пытайтесь снять покрывало, прячущее его лицо… Ни в коем случае не делайте этого… — Он замолчал и перевел взгляд на крепость, потом снова повернулся к полковнику Жоберу, дожидаясь, пока крик женщины перейдет в безутешный плач. — Возвращайтесь обратно, если можете, — произнес он. — И забудьте о Калат-Халлаки.

Разаф сидел возле жены, пока служанки готовили ее ко сну. Они раздели ее, усадили в большую бронзовую ванну, поливая душистой водой прекрасное смуглое тело. Вымыв и вытерев, они уложили ее в постель, подали настой из лекарственных трав и вышли из комнаты.

Разаф еще долго сидел, глядя на нее пылающим взором, и глаза его были полны слез; он ласкал ее лицо и тело, но женщина оставалось холодной и неподвижной, словно статуя.

— День близится… — прошептал он ей на ухо. — Когда настанет час, я отведу тебя к свету, дарующему Знание, и ты снова станешь прежней… прежней, любовь моя.

Он ждал, сидя на постели, и гладил ей руку, пока она не закрыла глаза, спокойно и ровно задышав во сне. Тогда он покинул комнату, прошел по длинному коридору и поднялся на стену. Небо было усыпано звездами, Млечный Путь парил над оазисом, легкий, как вздох. Прямо перед ним сверкало, словно алмазный венец, созвездие Скорпиона над Песками призраков.

В это мгновение он увидел приближающееся к оазису с севера белое облако: три человека в военной форме скакали галопом, пришпоривая лошадей.

Разаф обернулся к начальнику стражи, несущему службу на галерее, и спросил:

— Кто это?

— Солдаты пустыни. Они попросили воды и пищи, чтобы пройти через Пески призраков.

— Они знают, что их ждет?

— Знают…

Разаф вглядывался в сумерки, пытаясь понять, насколько велик отряд, догонявший всадников.

— Дайте им то, в чем они нуждаются, — проговорил он и ушел.

На следующий день полковник Жобер произвел смотр своей колонны, удостоверился, что все сосуды полны водой, а припасы как следует закреплены на спинах лошадей и укрыты тканью от пыли, и отдал приказ к отбытию.

Старик сидел у источника и смотрел им вслед. Они не послушали его, должно быть, были очень упрямы.

Колонна покинула оазис, и Жобер увидел, как зеленые поля превращаются в выжженные степи, по мере того как они двигались на юг. Наконец растительность полностью исчезла, уступив место бесконечному морю раскаленного песка. Скакавший рядом с ним топограф вытащил из седельной сумки карту, на которой намеревался начертить план этих неизведанных земель и нанести заметные географические объекты, способные служить ориентирами, но равнина становилась все более пустынной и плоской, ее оживляли лишь волны барханов.