Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Соколов похлопал его по спине:

— Ну, фитюк, ты совсем глупый дурак! Куда ж против меня драться лезешь? Ты меня больше не огорчай! А то ненароком оторву тебе башку. Выкладывай, как дело было.

Женщина с мольбой протянула руки к Соколову:

— Ваше благородие, какой день я Карпуше твержу: иди в сыскную, расскажи все как на духу. Начальники умные там сидят, поймут. Что делать, коли уж так вышло. — С ненавистью стукнула мужа кулаком по спине: — Ан нет, уперся бык племенной, хоть кол ему на голове теши.

Соколов с мягкостью в голосе вновь обратился к Евкарпию:

— Твоя баба оказалась умней тебя, дурака. Если я дело принялся распутывать, то до самого корня все равно раскопаю. Сам скажешь, поможешь мне — и я за тебя словечко замолвлю где нужно.

Баба перестала всхлипывать, с необычной яростью крикнула:

— Только одно ему подавай… По три раза на дню, хоть и в постный день. Греховодник! Вся порода у них такая упорная! Из-за срамного дела все и случилось! — Снова заплакала, теперь уже потише. — А чего, дурака, дожидать? Сама все расскажу. Вы, господин полицейский, зачтите ему это. Ведь вся беда из-за меня и случилась.

— Зачту, если врать не станешь!

Баба махнула горестно рукой:

— Уж теперя все, отовралися! Господь нас за все и наказывает. День был пятничный, постный. На дворе стужа лютая. А тут я из лавки иду, в сумке снедь разная, чекушку с белой головкой купила за шесть копеек. Гляжу, на посту, что на углу Волхонки, мой Карпуша с ноги на ногу переминается, совсем иззяб. Пожалела мужика своего, возьми да ляпни: приходи, мол, рюмку тебе налью, капусткой похрустишь кислой да опять на пост побежишь. А мой Карпуша головой в башлыке мотает: мол, прав нет таких с посту сбегать. А я ему по-бабьи, неразумно: да на минут один, и опять топать взад-вперед будешь.

Евкарпий замотал головой:

— Господин полковник, не слухайте, чего Матвеевна несет. Это я один виноват, один и отвечать буду.

Вновь заголосила баба, мужа облапила:

— Куды ниточка, туды иголочка. Я, Карпуша, за тобой в Сибирь этапом поплету-у-усь…

Соколов подбодрил:

— Евкарпий, рассказывай толком.

— Ушла моя Матвеевна домой, а я и думаю: может, дескать, и впрямь рюмку водки перекувыркнуть? За три минуты ничего страшного не стрясется. Уж мороз очень досаждает. Дело к вечеру подошло, сумрак упал, пешеход — и того почти нет, все по домам разбежались. Ну и отважился, побежал домой.

— Карпуша, ты скажи, не забудь, кого встретил!

— Обязательно! Гляжу, а возле нашего подъезда неизвестный мне господин переминается, по сторонам оглядывается, будто кого ждет. «Ну и пусть себе ждет!» — это я так подумал, а сам в подъезд заскочил. А в подъезде еще двое мужчин, прилично одеты, тоже ошиваются, а рядом, к стене привалив, ковер большого размера. — Евкарпий поднял руку над головой. — Я этих господ не знаю, вежливо спрашиваю:

— Чего, милостивые государи, в нашем подъезде прохлаждаетесь?

Один из них, в шапочке пирожком и с черненькими усиками под носом, с готовностью отвечает:

— Ожидаем квартиранта Александрова из третьей квартиры. Изволила его супруга нынче редкой работы антикварный ковер персидский в нашем магазине на Солянке приобрести. Приказала доставить, сказала, муж в начале пятого придет, а сама она на репетиции в опере господина Зимина.

Спрашиваю:

— А почему супруге или служанке не отдадите?

— Никого нету там! Мы уже в звонок гремели.

Прикинул я: все совпадает. По этой причине успокоился и позволил:

— Ждите себе ради удовольствия и пользы дела. Господин прокурор точно приходит в пятом часу.

Сказал я так и к себе вниз побег. Чего, думаю, напрасно время здесь тратить? Вот коли бы из квартиры уносили предметы, тогда следует обязательно проверить. А так — пустые хлопоты.

Супруга, с интересом слушавшая рассказ, встряла в разговор:

— Вижу, мой Карпуша прибег, я ему сальца шматочек вот такой отрезала, — показала на мизинце, — капустку маслом полила, а чарку водки он сам наполнил. Тут бы и идти на пост, да…

Евкарпий густо покраснел, торопливо перебил жену:

— Ты, Матвеевна, не лезь! Я сам…

Соколов понял, что городовой что-то хочет скрыть.

Сыщик строго сказал:

— Евкарпий, помолчи пока. Когда я тебе приказывал, ты как в рот словно воды набрал, а теперь перебиваешь. Говори, Матвеевна!

— Чего уж скрывать, раз стыд произошел! — горячо затараторила женщина. — Карпуше на службу бы бежать, на углу прохаживаться, тогда бы и все ладно было. А он, бык племенной, прости, Господи, по мужскому делу на меня полез. Я ему резон: «Нынче день постный, пятничный, нельзя блудом заниматься, и так утром согрешили. Кыш!» Да разве его остановишь, когда он весь распалится! Пока чего, глянула я в окно, а там три мужика громадный ковер на сани кладут. Да быстро так, спешат. Кричу своему: «Карпуша, гляди, уезжают эти, про кого рассказывал мне».