Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Мари удивленно пожала плечами:

— Обычная безграмотная демагогия.

Соколов мягко заметил:

— Читай, Мари, дальше!

Мари продолжила:

— Посылаем вам, опора позорного самодержавия, урну с прахом заклятого врага пролетариата прокурора Александрова. Именно этот сатрап отправлял на каторгу лучших сынов и дочерей грядущей революции — Исфирь Блажнову, Иосифа Негребецкого, Сару Гвоздику, Марию Школьник, Ивана Плюева и многих других честных борцов за дело освобождения трудящихся.

Имеем радостную весть изложить, что за свои преступления приговором нашей партии сатрап Александров был живьем сожжен в крематорской печи. В свой последний час, вертясь на огне, как баран на шампуре, он проклинал свои преступления.

Следующим станешь ты, царская ищейка граф Соколов. Под чужой маской ты пробрался к руководителю нашей партии славному товарищу Ульянову-Ленину, покушался на дорогую его жизнь и коварно завладел списками борцов за свободу, за что многие честные борцы пострадали.

Мы приговариваем тебя, пособник капитала, к сожжению живьем в крематорской печи, а твой позорный прах и твои обгорелые кости мы передадим тому, кто будет на очереди после тебя. И так дойдем до самой головки — Николашки и его Августейших ублюдков.

Долой гнилое самодержавие! Долой эксплуатацию! Да здравствует восьмичасовой рабочий день! Да здравствует революция и демократическая республика!

Мари отшвырнула бумагу, прижала ладони к лицу. Ее плечи сотрясли рыдания.

Соколов поцеловал супругу в макушку:

— За Александрова я отомщу, найду злодеев. Посмотри на меня — ты можешь поверить, что эти субтильные типы справятся со мной? Чушь, мечты шизофреников. Я им скорее головы откручу. Увидишь! — Помедлил, произнес вслух, но так, словно рассуждал сам с собой: — Очень любопытные совпадения: это письмо написано той же женской рукой, что и анонимное письмо Гарнич-Гарницкому, и чертеж с планом его дома.

Обнял Мари:

— Прекрасно, что враги наши раскрыли свои планы. — Выдохнул с горечью: — И теперь мы точно знаем, что не Александрова, а его убийц искать надо.

Позвонил в колокольчик.

Тут же, шурша платьем, вбежала горничная Анюта. Соколов сказал:

— Принеси мне адресную книгу Москвы, а эту вазу поставь в чулан.

Он отыскал адрес, где проживал до своего исчезновения прокурор Александров, по армейской привычке быстро оделся и легко сбежал по лестнице вниз.

Легкие саночки понеслись по оживленной Мясницкой, пересекли Манежную площадь и выкатили на Волхонку.

На углу Ленивки Соколов соскочил на тротуар. Облаченный в тулуп, с номерной бляхой на груди, придерживая правой рукой шашку, прохаживался городовой. Это был мужчина лет тридцати, с большими заиндевелыми от дыхания усами, торчавшими концами вверх, выпуклыми ястребиными глазами, напряженно смотревшими на подходившего мужчину.

— Здравствуй, гордость российской полиции! — весело проговорил Соколов. — Как морозец, кусается?

Городовой стал еще с большим интересом разглядывать Соколова. И, узнав знаменитого сыщика, широко улыбнулся большим ртом, полным крепких белых зубов. Выпустив клубы густого пара, радуясь такому необычному собеседнику, весело отвечал:

— Так точно, ваше превосходительство, русский мороз хватает за нос! — Почтения ради городовой возвел Соколова в генеральский, превосходительный чин.

— Как зовут?

— Василий Казовой, первого участка Тверской полицейской части городовой, ваше превосходительство!

— Василий, это ты дежурил в прошлую субботу?

— Никак нет, ваше превосходительство! Как раз был выходной. Матушку-старушку навещал в бесплатной больнице для людей всех званий в Большом Харитоньевском.

— Что с ней?

— Кровь в голову ударила. Как раз на мои именины случилось, на Васильев день. В больнице пиявки приставляют к затылку и лекарства необходимые подают. Уже на поправку пошла, словами только малость стала заговариваться, а так ничего, сама по нужде в сортир ходит. Завтра домой взять велели.

— Дай Бог здоровья твоей матушке. Василий, скажи, что известно о пропаже жильца?

— Про Степана Васильевича, что в первом подъезде? Хороший господин, ласковый. Когда мимо идет, всегда спросит: «Ну, жив корпиев сын?» И дальше себе изволит шествовать. Меня в сыск уже вызывали, ваше превосходительство, только сказать ничего не умею, потому что не знаю. Вам лучше с Евкарпием поговорить.