Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Не получилось.

– Да, такой щедрости еще никогда не было.

– А чего сегодня в Пнево мужики сплошь пьяные?

– День зарплаты, как-никак.

– Алкогольный выходной?

– Ну, это как водится. Да, племянник Сева с женой надолго прибыли?

– Говорят, на месяц.

Я улыбнулся, вспомнив непрекращающееся траханье.

– Медовый!

Уходя из чужого сада, я нечаянно наступил на упавшее с ветки яблоко.

Надеюсь, Юрод не заметил.

А вот и синяя крыша.

Я подошел вплотную к запертой калитке.

– Эй, есть кто живой?

Из-за ближнего куста выпрямилась бабенция – такая же распустеха, как и остальные пневские фемины.

– Чего надо, соколик?

Перед этой лучше не юлить – сразу пошлет куда подальше.

– Хотел про Красавца расспросить.

– Так, соколик, по этому делу – не ко мне!

Бабенция смачно потянулась, заложив обе руки за голову.

– К соседке.

– Спасибо.

– Спасибо не булькает.

– А можно полюбопытствовать?

– Задолбал, соколик.

– К вам-то Красавец заглядывал?

– Иди, иди, любопытный.

– Еще раз спасибо.

– Не ошибись – следующая калитка.

И бабенция грузно исчезла за густым силуэтом куста.

Я не торопясь продвинулся вдоль рабицы.

– Эй, есть кто живой?

Кусты и яблони безмолвствовали.

Тронул калитку.

Незаперто.

– Хозяева!

Вошел.

– Люди, ау!

Продвинулся по бетонной выщербленной тропе.

– Ну, чего разорался?

Путь мне преградило малорослое, щуплое существо без груди, бедер и талии.

Но явно легко беременное.

– Все Пнево только о вас и говорит.

– От зависти девки злобствуют.

– А чему завидуют-то?

– Чему-чему – Красавцу моему.

– Вашему?

– Ну не ихнему же. Не виновата я, что мне одной повезло.

– С чем повезло?

– С чем-с чем… К остальным уроды приходили, а ко мне пожаловал Красавец!

– А вы правда его разглядели?

– Как тебя.

– И после ничегошеньки не забыли?

– А чего там забывать – красавец, он и есть красавец.

– Может, фоторобот составим?

– А этого не хочешь?

Маломерная хозяйка показала мне щуплый кукиш.

– Получи.

– Влюбились в Красавца-то?

Я напирал.

– Признание облегчает вину.

– Ну, и если даже влюбилась…

Хозяйка нехотя отступала.

– Имею полное право любить кого угодно.

– А он-то полюбил?

– Ваше дело не рожать – сунул-вынул, и бежать!

Я продолжал садовый допрос.

– Возраст-то у него хоть какой?

Снова фига.

– Вы раньше с ним пересекались?

Фига.

– Откуда он – из Пнево, Кронино?

Легко беременная внезапно призадумалась.

Я попридержал очередной наводящий вопрос.

– Нет, не садоградский, – сказала маломерная хозяйка. – Точно не здешний. Здесь таких красавцев сроду не водилось.

– Нежный?

– Еще какой нежный.

– Ласковый?

– Лучше и не вспоминать.

– Высокий?

Замлевшая хозяйка ответила традиционным кукишем.

– Особые приметы имеются?

– Я тебе сейчас столько примет наделаю…

Безответно влюбленная схватилась за ведерную лейку.

– Не сосчитаешь!

– Мне пора, – сказал я как можно спокойней и миролюбивей.

Тут наконец хозяйка сжалилась и вместо фигушек и обещания увечий выдала крупицу информации:

– Я такого красавца только в кино видела.

– В торговом комплексе? В зале на триста мест?

– Угадал.

– И давно?

– На прошлой неделе.

– В каком ряду сидел?

– Кто?

– Красавец – не я же!

– Да я же его на экране видела!

Хозяйка брызнула из лейки мне на мокасины.

– На экране!

– Проверьте весь садоградский репертуар! – сказал я отчетливым шепотом в фотоаппарат, чтобы услышали в Кремле. – И сравните актеров с Ванюшей.

– Чего ты там лопочешь?

– Спрашиваю, как мне быстрее до Кронино добраться.

– Лучше через заднюю калитку.

И единственная свидетельница, так и не давшая толковые показания, занялась поливом грядок – то ли с морковью, то ли с редькой.

Держа курс на дальнюю садовую калитку, я убавил прыти, как только поравнялся с шалашом, сооруженным из обрезанных веток.

Нелепое сооружение вполне годилось для временного укрытия.

Я прислушался.

Внутри кто-то шебуршился… Неужто Красавец?..

Но из шалаша выглянула типично скуластая мордемондия – наследие татаро-монгольского ига.

– Будешь самогон?

На прямой вопрос я и ответил прямо:

– Буду!

Мордемондия втянулась в шалашную тесность и затенькала стеклом.

Я пригнулся.