Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Явно в Пнево намечался какой-то праздник.

Выходя из вино-водочного закутка, я вдруг услышал хриповатый голос:

– Ночь яблоком стучит в окно!

Впрочем, певун на данный момент практически меня не интересовал.

Вот если бы он тоже купил водку и направился к Чапе энд Ксюхе…

Но проигрывание дальнейшей гипотетической ситуации прервали знакомые ранние бегуны.

Как им не надоело так часто попадаться мне на глаза?

– Ну, как погоня за неизвестным? – спросил, не скрывая издевки, высокий.

– Не дается в руки, а? – добавил низенький.

– Да пошли вы к Чапе!

– Сыщик обиделся, – высокий отвесил пинок низенькому.

– Отвали, поганец, – низенький ответил агрессору.

Я с удовольствием наблюдал краткую потасовку.

– Так-то лучше.

И не встревая в партнерское выяснение отношений, я как можно быстрее направился к переходу на Пнево.

Нет, определенно сегодня в Пнево был день неработающего мужика.

В тени яблонь лаборанты в прожженных кислотами халатах расписывали пульку.

На расстеленных газетах стояло не меньше дюжины еще не початого крепкого пива.

Столько же опустошенной стеклотары лежало у корней.

Вернувшись из научно-исследовательской каторги, ребятушки даже забыли переодеться.

Лаборанты смаковали вяленую рыбу и объявляли масти:

– Шесть пик!

– Семь треф!

– Пас!

– Ангидрид твою перекись!

– Вистую.

Я превратился в подслушивающее устройство – благо заядлым преферансистам было не до бдительности.

– Зря ты его выпустил.

– А кто же знал, что он так идиотски снесет!

– Коллеги, без нервов… Свежий анекдот…

– Опять скабрезный?

– Философский.

– Давай лучше фаллосный.

– Только без бороды.

– Ну заткнитесь, а?

– Лучшие умы человечества установили, что существует всего три вида любви: студенческая – когда есть чем, есть с кем, но негде…

– Точняк… Помню, на третьем курсе, зимой, в подъезде она сняла колготки…

– Не перебивай, пожалуйста.

– А ты сдавай.

– Второй вид – любовь импотентная: есть с кем, есть где, но нечем.

– Это про наш проклятый городочек… Помню, стянула она трусики до колен, а тут мужик ведет кобеля гулять – здоровущего, матерого, слюнявого – и не поверите: у меня стоит, у кобеля стоит, ну и у хозяина тоже…

– Хватит мечтать.

– Думаешь, это навсегда?

– На том свете пройдет.

Лаборанты заржали.

– Шесть червей.

– Ну, и какая там третья любовь?

– Философская – есть чем, есть с кем, есть где, но зачем.

– Семь бубен.

– А что кобель-то?

– Еле оттащили. Он моей девчонке так гениталии вылизал, что она семь раз кончила.

– Ну и трепач ты, Гена… Сняла… Стоит… Вылизал…

– Завидуешь?

И тут я влез с анекдотом.

– Добрый вечер!

– И вам того же.

– А вы слышали, как мужик, наклюкавшись, возвращается домой и стучит в дверь. А ему с той стороны жена: пошел вон, презренный алкоголик, импотент законченный! А мужик: если бы ты знала, чем я сейчас стучу!.. Жена открывает: ну входи, циник!

Лаборанты отреагировали на анекдот о недостижимом кайфе полуулыбками.

– Пиво будешь?

– Спасибо, предпочитаю водочку.

Я показал ребятушкам пузырь с «винтовой».

Лаборанты переключились на картишки.

– Вистую.

– Открывайся, Ген.

– А знаете загадку? – встрепенулся Васек. – Ни кола, ни двора!

– Импотент без квартиры, – буркнул Гена, так и недорасссказавший про инцидент с кобелем.

– По какой системе играете? – спросил я при уходе.

– «Импотентка». За каждый вист – по три яблока.

– Знал бы прикуп – не был бы импотентом!

Лаборанты сублимировались в азарте.

И тут Гена громко и задорно объявил мизер.

Я так никогда и не узнаю, был тот мизер пойманным или нет…

Достойно и гордо я проносил сквозь лай, тяв и гав заветную бутылку и дежурную салями.

Вот здесь девчонки играли в невест Дьявола.

А тут бестелесный инвалид на костылях осчастливил жену мастера постирушек.

Вот у этой рабицы меня едва не растоптали яблоносцы.

В почти Гефсиманском саду по-прежнему белел парусами недостроенный сорокавосьмипушечный фрегат.

Из-за калитки робко выглянул предатель-малолетка.

Лучше бы натягивал фор-бом-брамсель с грот-стакселем.

Почему в Кронино – скука и тоска смертная, а в Пнево – бесшабашность и пофигизм?

Почему в Кронино детское присутствие незаметно, а в Пнево на каждом шагу – сопли, вопли, рев и плач?