Луиза Пенни - Долгий путь домой

Его бывший босс наклонился над картинами, потом выпрямился, заложив руки за спину, и начал покачиваться с пятки на носок. С пятки на носок.

Бовуар сделал несколько шагов назад. Потом еще несколько. Оттащил от соснового стола стул и забрался на него со словами:

– Отсюда ничего не видно.

– Что ты делаешь? – спросил Гамаш, почти подбежав к Жану Ги. – Немедленно слезай со стула!

– Он прочный. Меня выдержит, – возразил Бовуар, но все-таки спрыгнул на пол.

Ему не понравился тон Гамаша.

– Ты этого не знаешь, – сказал тот.

– И вы тоже не знаете, – ответил Бовуар.

Они уставились друг на друга. Какой-то звук заставил Гамаша повернуться. Мирна стояла в дверях с пустым кувшином из-под лимонада в руке.

– Я вам помешала?

– Вовсе нет, – ответил Гамаш и выдавил улыбку. Потом глубоко вдохнул, выпустил воздух из легких и повернулся к Бовуару, который продолжал смотреть на него недовольным взглядом. – Извини, Жан Ги. Забирайся на стул, если хочешь.

– Нет, я уже увидел все, что нужно.

У Гамаша возникло отчетливое ощущение, что Жан Ги говорит не только о картине.

– Вон она, – указал его зять.

Гамаш подошел к нему и посмотрел.

Жан Ги нашел улыбку. Улыбки.

И Гамаш понял, в чем ошибался. Он искал пару больших губ. Долину, образовавшую гору. А Питер нарисовал множество крохотных улыбок, маленьких долин радости, марширующих по картине.

Гамаш усмехнулся.

Картина от этого не становилась лучше, однако это была первая работа Питера, которая свидетельствовала о наличии у него хоть какого-то чувства.

Гамаш повернулся и посмотрел на стол. Даже эти картины создавали чувство, хотя вряд ли тошноту можно считать эмоцией. Но хоть что-то. От души. Не из головы.

Если это было начало, то Арман Гамаш еще сильнее захотел узнать, куда ведут эти улыбки.

Рейн-Мари улыбнулась.

Гамаш показал ей шествие крохотных губ. Она не сразу поняла, что изображено на картине, но он почувствовал то мгновение, когда это случилось.

Ее собственные губы растянулись в улыбке. А потом и все лицо расцвело.

– Как же я раньше не заметила, Арман? – Она взглянула на него, потом снова на картину.

– Я тоже не заметил. Их Жан Ги нашел.

– Merci, – сказала она зятю, и тот слегка поклонился, принимая благодарность.

«Забавно, – подумала Рейн-Мари, – он осознает, что перенял одну из манер Армана?»

Пока Рейн-Мари разглядывала картину, Гамаш занялся двумя другими полотнами на полу. Клара уставилась на них.

– Что-то случилось? – спросил он.

Она покачала головой и снова склонилась над картинами. Потом отошла.

Неужели в этих картинах тоже что-то есть, как в той, с губами? Какой-то образ или эмоция, которую хотел передать Питер, и она ждет, когда ее откроют, словно страну, или планету, или необычный новый вид.

Если даже так, то ни Клара, ни Гамаш ничего такого не видели.

Гамаш ощутил на себе чей-то взгляд и подумал, что это Бовуар, но тот готовил сэндвичи в кухне.

Рейн-Мари продолжала с улыбкой глядеть на картину с губами. Клара изучала два других полотна.

Мирна, вот кто смотрел на Гамаша.

Она отвела его в сторону.

– Может, хватит, Арман?

– Вы о чем?

Она пронзила его взглядом, и он усмехнулся:

– Вы заметили мою маленькую стычку с Жаном Ги.

– Заметила. – Она внимательно посмотрела на него. – Клара поймет вас, если вы скажете, что должны остановиться.

– Остановиться? – удивился он. – Это еще почему?

– А почему вы только что накричали на Бовуара?

– Он стоял на стуле. На старом стуле соснового дерева. Стул мог сломаться.

– А он мог сломаться?

– Да бросьте, – рассмеялся Гамаш. – Вы придаете этому слишком большое значение. Я слегка разозлился на Жана Ги и продемонстрировал свое недовольство. Point final [50]. Мелочь. Забудьте об этом.

Последнее предложение прозвучало довольно жестко. В глазах Гамаша Мирна прочитала предупреждение: «Не пересекайте черту».

– Жизнь складывается из таких мелочей, – сказала она, пересекая черту. – И вы это знаете. Разве не это вы говорите относительно убийств? Их редко провоцируют какие-то исключительные события, скорее, наоборот, ряд маленьких, почти незаметных. Мелочи, которые соединяются в огромную катастрофу.

Его взгляд не дрогнул.

– Что вы хотите сказать?

– Вы и так знаете. С моей стороны было бы глупо не заметить того, что сейчас случилось. И с вашей тоже. Это лежало на поверхности. Мелочь. Он забрался на стул, а вы его отругали. Он спрыгнул. И если бы я не знала вас, не знала того, что происходило раньше, я бы и глазом не моргнула. Но я знаю вас. И знаю Жана Ги. И знаю, что слово «сломаться» для вас двоих означает больше, чем для кого бы то ни было.