Мэри Лу Лонгворт - Убийство на улице Дюма

– И когда это началось?

Марин пока еще не могла есть.

– Где-то месяц назад. Выставка в замке Лурмарена. Обычно это жуть – местное искусство, куча маковых полей маслом и гора Сент-Виктуар, но мы оба оказались в жюри. И он был невероятно обаятелен, а на открытии – сколько хочешь шампанского.

Сильви улыбнулась и энергично принялась за еду.

– Боже ты мой. И когда вы прекратили эти… отношения?

Сильви отложила вилку и на секунду задумалась.

– Знаешь, этого не было. В смысле, мы не прекращали. В последний раз мы с ним виделись неделю назад, в прошлую пятницу. Он невероятно хорош…

– Не надо подробностей! – перебила Марин. – Держись фактов. Значит, последний раз вы виделись в прошлую пятницу вечером?

– Точнее, в субботу утром. За неделю до его смерти. Помнишь, Шарлотт была у тебя.

– Да, помню я этот вечер. Ты мне сказала, что у тебя свидание. Почему ты не сказала с кем?

– Потому что ты была бы шокирована, вот как сейчас. Ты даже есть не можешь!

Марин поднесла вилку ко рту, начала есть, не чувствуя вкуса.

– Он сказал, что мы в ближайшие пару недель не увидимся. У него много работы, а на выходные – прием для факультета.

– Да, это было в пятницу вечером, и в ту же пятницу он был убит. Знаешь, тебе надо поговорить с Антуаном.

– Нет! Давай ты вместо меня.

– Сильви, нет. – Марин положила нож и вилку. – У тебя отлично получается уговорить меня сделать то, чего не хочешь делать ты, но на этот раз я не могу. Человека убили. Ты можешь помочь расследованию.

Сильви резко отодвинула тарелку:

– Не могу я! Антуан меня осудит. Все, больше есть не хочу.

– А ты поела бы, – заботливо сказала Марин. – И перестань так глушить вино, сегодня же голова начнет болеть. Знаешь, давай так: я с ним поговорю до тебя и подготовлю его.

– Ладно, – кивнула Сильви. – И что я должна буду сказать?

– Опять же: держаться фактов. Сколько раз вы встречались с доктором Мутом и где. Заметила ли ты что-нибудь странное? Не был он нервозен или озабочен? Упоминал ли о ссорах с врагами или друзьями? Еще тебе придется сказать Антуану, где ты была в ночь на эту субботу.

– Алиби? Ты серьезно?

– Да! У тебя были близкие отношения с убитым!

– Я была в эту ночь с Шарлотт, а ты – в Крийонле-Браве с богатым мальчиком. Так что мое алиби – это десятилетняя дочь.

– Которая всю ночь проспала, – сказала Марин, покачивая головой. – Шарлотт вообще не просыпалась?

– Нет, она спит как убитая.

Марин улыбнулась, представив себе спящую крестницу. Шарлотт, как и Марин, почти и не шевелились во сне. А Сильви и Антуан Верлак – метались.

– Кстати, насчет сна, – сказала Марин. – Вы где с дуайеном спали? У него? Ты замечала что-нибудь странное или необычное?

– Да перестань ты его называть дуайеном! – огрызнулась Сильви. – Я его квартиру никогда не видела. Но хотела, можешь мне поверить. Годами мимо проходила.

– Как? Ты никогда не была в его квартире? А где же вы…

– А, где мы спали? Вот этот момент меня настолько достал, что я уже собиралась с ним потихоньку расставаться. Первый раз он снял номер в красивом «Софителе» в Марселе, прямо на берегу. Знаешь его?

– Там, где на верхнем этаже отличный ресторан?

– Да. Аперитив, ужин, шампанское, все дела. Второй отель был рангом пониже. Тоже в Марселе, vieux port [26], но без вида из окна, а ужинали в обыкновенном ресторанчике.

– А в последний раз? – спросила Марин, предвидя ответ. – Еще хуже?

– Ага. Отель на окраине Экса, жуткая дыра. Коричневый ковролин от стены до стены, проваленная кровать, и без ужина.

– Ты не просилась к нему в гости? Мне мать говорила, что дуайен коллекционировал художественное стекло.

– Стекло? Какая скука! Конечно, я его просила. Но он уходил от темы или говорил, что у него давно не убирались. Так что я оставила тему. Ему явно не хотелось меня у себя видеть. Он же и правда был холостым?

– Именно. Никогда не был женат, не волнуйся.

– Так что, теперь я все это должна пересказать Антуану? – спросила Сильви.

– Да. Но если хочешь, я могу тебе вместо этого устроить разговор с Ивом Русселем.

– О боже! Это тот коротышка-прокурор, который разъезжает на «Харлее» по бульвару Мирабо?

– Он.

– Я предпочитаю Антуана Верлака.

– Я тоже.

Между третьим и четвертым этажами Марин остановилась, как обычно, перевести дыхание, и порадовалась, что в Эксе ограничивались четырьмя этажами, а не строили до шести, как в Париже. В любимой мясной лавке Антуана она прихватила небольшой ростбиф – настолько маленькая лавчонка, что Марин обычно проходила мимо, и ей приходилось возвращаться, сворачивая в узенькую улочку Маршала Фоша. Мясник с ней не вел шутливых разговоров, как другие торговцы, – он относился к работе серьезно. Был вежлив, но не отпускал шуточек и не пускался в болтовню. Было видно, что мясо для него на первом месте, и постер на стене это подтверждал. На нем был изображен каменный сарай с крутой шиферной крышей и клумбами, под ним – фамилия, адрес и телефон фермера из округи Салер в Оверни. Посетителя лавки приглашали приехать и увидеть стадо крепких рыжих коров. Это приглашение всегда читалось как стихи, и Марин несколько раз его прочла, чтобы повторить Верлаку: «Venez-voir mes belles vaches aux poils frisés et aux cornes de lyre, et leur robes cerise et acajou…» [27]