Дональд Гамильтон: Сеятели смерти. Задание — Токио

Даррелл медленно присел, пытаясь перевести дух. Сил у него не осталось.

Огромная махина, угодив кормой в воду, медленно ушла на дно. Какое-то время вода вспенивалась, наверх поднимались пузыри.

Затем все стихло.

В окне мелькнул луч фонарика. Издали доносились крики. Выстрелы привлекли чье-то внимание. Но Даррелл не замечал их.

— Дидра! — прошептал он. Он не узнал собственного голоса. — Ди, ты жива?

Он попытался встать, но ничего не получилось. Он попытался еще раз, упал, но все-таки сумел подняться, опираясь на стену, словно гигантский паук.

— Дидра!

В полумраке он различил очертания ее фигуры: раскинутые руки и ноги, неясный овал лица. Руки и ноги были связаны, нижняя часть лица туго замотана какой-то хряпкой. Даррелл опустился рядом с ней, пытаясь развязать непослушными пальцами веревочные узлы. Не в силах справиться с ними, он впился в узел зубами, как голодный зверь, и остервенело грыз его до тех пор, пока волокна не поддались.

Потом он рывком сорвал с ее лица тряпку и вытащил изо рта кляп.

Глаза Дидры открылись. Она смотрела прямо на него.

Раздался пронзительный свисток, загромыхали тяжелые шаги и в главную дверь забарабанили. В окно засветили фонарики.

— Ты жива, Ди? — прошептал Даррелл.

— Да. — Ее голос казался спокойным, умиротворенным. — Я так ждала тебя. — Луч фонаря выхватил из темноты голое, окровавленное тело Даррелла. Ди улыбнулась уголком рта. — Должна признаться, сэр Галахад, что вы предстаете перед спасенными дамами отнюдь не в рыцарских доспехах.

И снова Даррелл спал, просыпался и опять проваливался в сон. Он смутно сознавал, что едет в машине вместе с доктором Фрилингом, майором Яматоей и Дид-рой. Затем какие-то люди в белых халатах обмывали, смазывали и перевязывали его раны. Потом ему дали виски и он уже достаточно очнулся, чтобы сделать несколько глотков, благодарно ощущая, как по телу разливается животворное тепло. И снова уснул.

Потом его разбудили и провели по улице в какой-то японский дом. Там Даррелла раздели и заботливо уложили в теплую постель.

Кто-то спросил:

— У него хатасимская лихорадка?

— Да.

— Тяжелая?

— Очень.

Дарреллу казалось, что он умирает. Его мучили кошмары, все тело раздирали чудовищные пытки. В воспаленном мозгу звучали неведомые голоса. Руки и ноги кололи раскаленные иголки. Любое прикосновение к телу вызывало страшную боль. Он не мог глотать, а порой казалось, что больше не может и дышать.

— Он поправится?

— Посмотрим.

— Но ведь сыворотка…

— На это нужно время.

Даррелл любил Дидру всепоглощающей любовью. Даже в горячечном бреду он жаждал ее, но ее не было. Он слепо мчался по бесконечному темному тоннелю, в конце которого всякий раз оказывался ухмыляющийся По, поигрывавший средневековыми пыточными орудиями.

— Ты меня убил, Даррелл, — говорил он. — Теперь настал мой черед. Добро пожаловать в мою личную преисподнюю.

Порой Даррелл осознавал, что бредит. В другое время бред казался явью. Он снова бродил по заводям и гротам залива Чезапик, охотился на уток, плавал на яхте. В уютном доме из розового кирпича ждала Ди. Они были счастливы.

— Доктор Фрилинг?

— Сэм выздоровел. Можете разбудить его.

Даррелл открыл глаза. В ноздри ударил сладостный аромат. Он повернул голову — на подушке рядом с ним раскинулись черные кудри. Ди!

Дидра— чудесная, любимая, обожаемая Дидра — оперлась на локте и с улыбкой посмотрела на него. Как приятно было снова оказаться с ней в одной постели. Даррелл обвел глазами комнату и понял, что находится у себя дома, в Токио. За окнами было темно. Он даже не представлял, сколько времени проболел. Тело еще ныло, но не слишком сильно. Даррелл посмотрел на свою, уже ставшую привычной, японскую мебель, потом перевел взгляд на багряный клен, высившийся в саду за окном. И улыбнулся Дидре.

— Привет, — сказал он.

— Здравствуй, ленивый любовничек, — улыбнулась она в ответ.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как никогда замечательно. Готова, хочу и могу.

— А Билл?

— Он уже вышел на работу. В течение ближайшей недели он заменит тебя в конторе, так что пока нам с тобой заняться нечем, кроме сам знаешь чем. — Она многозначительно улыбнулась и скинула прозрачную рубашечку. — Я соскучилась и сгораю от нетерпения.

Даррелл ухмыльнулся и провел пальцами по подбородку. Он зарос недельной щетиной. Но Дидра не стала баловаться, когда он поцеловал ее.

— А что с чумой? — спросил он.