Ларс Кеплер - Соглядатай

– Вовсе не наоборот.

– Ну как же! Стереть ведь не получится. – Мадлен вытерла слезы со щек.

– Я творил вещи и похуже…

– Нет, – заплакала она.

– Мадде, ничего страшного не произошло… Слушай, мы можем… Давай покрасим стены у тебя в комнате?

– А получится?

– Да.

Мадлен посмотрела на него. Подбородок у девочки дрожал, она несколько раз икнула.

– Какой цвет ты хочешь?

– Голубой… голубой, как мамина ночная рубашка, – улыбнулась она.

– Светло-голубой?

– Вы о чем? – спросила Джеки.

Она стояла в дверях кухни, уже одетая – черная юбка и жакет, бледно-розовая блузка, круглые очки и розовая помада.

– Мадде думает, что пора перекрасить стены в детской, а я сказал, что с удовольствием помогу.

– Ладно, – сказала Джеки. На лице у нее было недоумение.

Адам ждал Марго в подземном депо полицейского управления. Из-за бинтов его футболка туго натянулась на груди. Марго двинулась было к нему, но остановилась – ребенок толкнул в живот. На обтянутых пластиком столах были выложены для анализа пронумерованные предметы из чулана Филипа Кронстедта.

Подошел коллега, сказал что-то лестное Адаму и удалился к лифтам.

В ярком свете усталое лицо Адама с темной тенью щетины выглядело почти прозрачным.

Позади него как будто происходила опись имущества Филипа. На первом столе лежали позолоченная спинка кровати, деревянный ящик с накрахмаленными льняными простынями, потертые книги и три пары спортивных туфель.

– Ну как ты? – спросила Марго, подойдя к Адаму.

– Легко отделался. – Он положил руку на ребра. – Правда, не могу избавиться от мысли: если бы она чуть сместила дуло, быть бы мне покойником. Три миллиметра влево – и привет.

– Вам нельзя было соваться в подвал без подкрепления.

– Именно так я и рассуждал… но я не сразу понял, что Йона развалина, он упал, упал прямо на пол и выронил пистолет.

– Ему нечего было там делать.

– Все пошло к черту, – кивнул Адам. – Начнется внутреннее расследование… это ясно, я же ранен… вероятно, оно уйдет в отдел прокуратуры по делам полицейских, так что нам надо кое-что обговорить.

Марго рассматривала выцветшую школьную схему женской анатомии. Глаза на плакате были закрашены синим мелом.

– Но без Йоны мы не взяли бы Филипа Кронстедта, – заметила она.

– Я взял Филипа, это я его взял, Йона валялся на полу…

Слепящий свет люминесцентных ламп и ламп для фотоувеличителя бликовал на пластике стола между предметами. Марго остановилась перед тремя видеокамерами с разбитыми линзами. Камеры в защитной пленке лежали в просторной картонной коробке.

– Уже сравнивали записи с камер Филипа с записями, на которых были жертвы? – спросила Марго.

– Думаю, да.

– А украшений для языка или фарфоровой косули не нашли?

– Найдем, – улыбнулся Адам. – Это просто вещи из чулана. Спешить некуда, самое главное сделано, мы его взяли.

Они прошли мимо горстки раскрашенных от руки оловянных солдатиков, и Марго подумала, что остаток фарфоровой фигурки и украшение с Сатурном здесь, поскольку на момент преступления Филип жил в подвале.

– Насколько мы уверены, что убийца он? – спросила она.

– Сейчас его оперируют в Каролинской больнице, но, когда он придет в себя, он признается.

– Ты поставил там охрану?

– Ему прострелили грудную клетку, легкое разорвано. Едва ли его нужно сторожить.

– И все же поставь охрану.

Штук двадцать полароидных снимков, на всех – молодые женщины с обнаженной грудью, лежали в маленькой пластиковой папке.

– Когда поднимемся – поставлю, если тебе так спокойнее, – пообещал Адам.

– Я говорила с Йоной в больнице. Он, похоже, считает Филипа невиновным в убийствах и…

– Черт возьми, – перебил Адам, раздраженно улыбаясь. – Я взял Йону с собой, потому что пожалел его, это была ошибка, и я не собираюсь ее повторять. Мы не можем позволить ему играть в полицейского.

– Я согласна, – быстро сказала Марго.

– Он опозорился и больше близко не подойдет к расследованию.

– Я только хотела сказать, что назначить Кронстедта виновным – просто и наивно, – спокойно заметила Марго и двинулась дальше вдоль стола.

– Филип уже готов был признаться, когда в него выстрелили, он рассказал, что пробрался к окнам Марии Карлссон. – Адам, улыбаясь, повернулся к ней. – У него нет алиби на вечера убийств, он легко приходит в ярость, параноик и совершенно чокнулся на камерах слежения и шпионаже…

– Я знаю, но…