Ларс Кеплер - Соглядатай

Йона и Роки почти ослепли, войдя с яркого солнечного света в темный притвор.

Йона быстро шагнул в сторону, готовый рвануть пистолет из кобуры.

Он поморгал, подождал, пока зрение адаптируется, потом пошел между скамьями под органом. Могучие колонны несли потолок со звездчатым сводом и фресками в завитушках.

Что-то стукнуло, и по стенам метнулась тень.

На одной из передних скамеек сидел человек.

Йона остановил Роки, вытащил оружие и спрятал его у бедра.

Птица билась о стекло. Похоже, галка зацепилась за шнур и бьется, пытаясь вылететь в окно.

Дверь в ризницу приоткрыта. На стене проступали неясные контуры креста, очерченного кругом.

Йона осторожно приблизился к фигуре, съежившейся впереди, и увидел, как морщинистая рука хватается за спинку передней скамьи.

Птица снова забилась о стекло. Сгорбленная фигура медленно повернула голову на звук.

Перед Йоной была старая китаянка.

Йона прошел мимо, опустил оружие и искоса взглянул на женщину. Она уставилась в пол с непроницаемым лицом.

Возле средневековой купели сидела Мария, словно ребенок подле матери. Широкое деревянное платье тяжелыми складками спускалось к ее ногам.

Посреди запрестольного складня висел на кресте Христос – на фоне золотого неба, точно как описывал Роки под гипнозом.

Именно здесь он впервые увидел «грязного проповедника», и тогда в церкви было полно священников.

И вот Роки вернулся.

Роки встал в черном дверном проеме под кафедрой органа.

Трубы органа возвышались над ним, словно перья.

Он стоял тихий, растерянный. Словно изгой, он не смел поднять глаз на алтарь, а смотрел на свои большие руки.

Китаянка поднялась и исчезла.

Йона постучал в дверь ризницы, мягко толкнул ее и заглянул в темноту. Казула висела, готовая к службе, но помещение казалось пустым.

Йона отошел в сторону и заглянул в щель возле петли. Увидел каменную стену во вмятинах, похожую на заколыхавшуюся ткань.

Он открыл дверь пошире и вошел, пряча пистолет. Быстро окинул взглядом облачения. Высоко вверху бледный дневной свет пробивался сквозь глубокую оконную нишу.

Йона шагнул к туалету, открыл дверь, но никого не обнаружил. На полочке над раковиной лежали наручные часы.

Йона поднял пистолет и распахнул дверь в гардероб. Казулы, альбы и столы висели бок о бок, разобранные по цветам, соответствующим церковному году и событиям жизни. Йона резким движением отвел облачения в сторону и заглянул в шкаф.

Что-то белело в углу. Стопка журналов о спортивных машинах.

Йона вернулся к скамьям, прошел мимо Роки, приблизился к мужчине, курившему у дверей, и спросил о священнике.

– Это я, – улыбнулся мужчина и ткнул сигарету в кофейный стаканчик у своих ног.

– Я имел в виду другого священника, – пояснил Йона.

– Здесь только я.

Йона уже успел разглядеть его руки – чистые, без следов от инъекций.

– Когда вы стали священником? – спросил он.

– Меня назначили викарием в Катринехольме, и четыре года назад я стал пастором здесь, – приветливо ответил мужчина.

– Кто служил здесь до вас?

– Рикард Магнуссон… а до него – Эрлинд Лудин и Петер Леер Якобсон, Микаэль Фриис и… не помню.

Мужчина, видимо, чем-то порезался – на ладони приклеен грязный пластырь.

– Я задам странный, может быть, вопрос, – сказал Йона. – По каким случаям в церкви собирается много священников… и они сидят на скамьях, как прихожане?

– Во время рукоположения, но тогда мы говорим о кафедральном соборе, – услужливо ответил священник и поднял стаканчик.

– А здесь? – настаивал Йона. – Неужели в здешней церкви никогда не собиралось много священников?

– Такое возможно на панихиде при погребении священника… но кого пригласить, решает семья… каких-то особых правил для священников не существует.

– Здесь бывали панихиды по священникам?

Мужчина взглянул на надгробия, на узкие дорожки и ухоженные кусты и тихо ответил:

– Я знаю, что здесь погребен Петер Леер Якобсон.

Они вошли в притвор. Тонкие руки молодого пастора покрылись гусиной кожей от холода, идущего от каменных стен.

– Когда он умер? – спросил Йона.

– Задолго до того, как я приехал сюда. Может, лет пятнадцать назад. Не знаю.

– Есть ли список тех, кто присутствовал на его погребении?

Мужчина покачал головой, подумал.

– Списка нет, но его сестра наверняка знает всех, она по-прежнему живет в доме вдового священника… Якобсон был вдовцом и содержал ее…

Йона вернулся в полумрак церкви. Роки стоял и курил в среднем проходе, прямо под средневековым триумфальным крестом. На кроваво-красном кресте висел Христос. Все его истощенное тело было в мелких ранах, как у заядлого героинщика.