Ларс Кеплер - Соглядатай

– Можно зайти в ванную? – спросил Эрик.

Нестор через гостиную указал ему на дверь, прикрытую занавеской.

– Там бывшая швейцарская, но я пользуюсь этой дверью как запасным выходом, – пояснил он.

Ванная была до половины выложена кафелем, с глубокой ванной и занавеской в морских коньках. Эрик запер дверь и разделся.

– Красная зубная щетка – мамина, – крикнул из-за двери Нестор.

Эрик встал на заросший грибком коврик в облупленной ванне, принял душ и промыл раны. Поверх шкафчика над раковиной стояла коробка для лампочек. Из нее торчала разная губная помада и карандаш для глаз.

Когда Эрик вышел, Нестор поджидал его в прихожей. На морщинистом лице читалась тревога.

– Мне очень нужно к-кое о чем спросить… это насчет… – начал он.

– Насчет чего?

– Я… что мне делать, если моя новая с-собака умрет?

– Мы можем поговорить об этом завтра.

– Я п-покажу тебе гостевую комнату, – прошептал Нестор и отвернулся.

Пройдя мимо кухни, они оказались у закрытой двери, которую Эрик прежде не замечал: она была по другую сторону от шкафа.

Над гостевой кроватью красовался плакат, на котором Бьорн Борг целовал Уимблдонский кубок. На противоположной стене висела легкая полочка, уставленная фарфоровыми собаками.

Возле узкой кровати стоял старый угловой шкафчик с растительным орнаментом. На верхней плоской дверце – ручная роспись: этапы человеческой жизни, от колыбели до могилы. Мужчина и женщина стояли бок о бок на мосту, где каждая ступенька символизировала десятилетие. На верхней ступеньке возвышалась пара пятидесятилетних, а под мостом поджидала смерть с косой в руках.

– Чудесно. – Эрик посмотрел на Нестора, который оставался в гостиной.

– Я сплю в… м-маминой комнате. Я перебрался туда, к-когда…

Нестор странно выгнул шею, словно пытаясь увидеть что-то позади себя.

– Спокойной ночи, – сказал Эрик.

Он взялся за ручку, чтобы закрыть дверь, но Нестор придержал дверь рукой и испытующе посмотрел на Эрика.

– Б-богатым это не нужно, у бедных оно есть, а т-ты боишься этого больше смерти, – прошептал он.

– Нестор, я подустал для загадок.

– Богатым это не нужно, у б-бедных оно есть, а ты боишься этого больше смерти, – повторил тот и лизнул уголок рта.

– Придется мне ломать голову над отгадкой, – сказал Эрик и снова потянул дверь. – А теперь – спокойной ночи.

Эрик сел и оглядел утомительные медальонные обои с узором из каких-то гербов с завитушками, гирлянд, плюмажей из павлиньих перьев и сотен глаз.

Штора была уже опущена; он выключил свет, отогнул тяжелое ватное одеяло и лег, вдыхая прохладный аромат лаванды.

Эрик так устал, что всякие мысли ушли из его головы и потеряли четкость. Он уже готов был провалиться в сон, когда послышался тихий скрип. Кто-то пытался беззвучно открыть дверь.

– Что ты, Нестор? – спросил Эрик.

– Зацепка, – проговорил мягкий голос. – Я могу дать т-тебе зацепку.

– Я очень устал и…

– Священники думают, что это больше, чем сам Бог, – не унимался Нестор.

– Пожалуйста, закрой дверь.

В замке щелкнуло. Нестор отпустил дверь и на цыпочках прошел по паркету гостиной.

Эрик уснул. Во сне маленькая Мадлен встала у его кровати, подула ему в лицо и прошептала ответ на загадку Нестора.

– Ничего, – прошептала она и подула на него. – Богатым не нужно… ничего, у бедных нет ничего… а ты ничего не боишься больше, чем смерти.

Эрик внезапно проснулся от дуновения ветра, скользнувшего по лицу. Быстрый шепот – и молчание, едва Эрик открыл глаза. Темнота была непроглядной, и понадобилось несколько секунд, прежде чем он сообразил, где находится.

Он поворочался, скрипнул старый матрас, набитый конским волосом.

Эрик спал крепко, но даже во сне в нем оставалась готовность бежать, которая теперь взбудоражила его.

Может, это просто шумела вода в трубах; может, порыв ветра надавил на стекло.

Никакого шепота, в комнате тихо и темно.

Эрик задумался, не в этой ли комнате начался психоз Нестора, когда шум в трубах стал казаться ему голосами, бормотаньем старухи, что вычесывала перхоть из длинных седых волос и твердила: убивая близких, нельзя смотреть им в глаза.

Эрик понимал, что речь идет о собаке, которую Нестора в детстве принудили умертвить, но вздрагивал всякий раз, когда Нестор изображал скрипучий голос старухи.

Он вспомнил, как Нестор сидел, сцепив на коленях руки и потупив глаза, и, украдкой улыбаясь и краснея, давал советы по умерщвлению детей.