Максим Городничев - Бродяга

Я уселся за кухонный стол и заговорил, будто видел девушку в последний раз несколько минут назад, и начал с того, чем закончил предыдущий разговор. Наше общение походило на игру в шахматы, настолько затяжную, что при кажущейся непрерывности партии, та могла длиться годами, увенчанная редкими выпадами.

– В последнее время мне трудно отделить реальность от бреда. Наверно, я и вправду схожу с ума. Постоянный звон в голове… Помню, в холле отчего дома, еще до того, как я стал сиротой, стояли часы черного дерева. Большие такие часы, с треугольной крышей. Их тяжелый маятник с монотонным звуком качался из стороны в сторону. Но когда часы начинали бить, из их медных легких вырывался рокочущий звук, необъяснимо глубокий, и жизнь вокруг цепенела – чахлое насекомое в янтаре. Сейчас я явственно ощущаю бой часов и янтарь вокруг, эти стены, они сжимаются.

Ведьмочка – так я называл ее мысленно – тревожно посмотрела на настенные часы, легко проводя рукой по ежику моих волос. Марена. Я помог ей проникнуть в систему города, даже устроил в судебные структуры инквизиции. И теперь она осуществляет за мной надзор, как за психически неуравновешенным.

– Давненько я тебя не видела, уезжал из Парижа?

Таблетки подействовали почти сразу, приводя с собой приятное ощущение отсутствия плоти, исчезающей при неслышном прикосновении желатиновых капсул. Тут же забываются каскады бессонных ночей, распухшие от N-хромосомы вены и потребность в еде, когда вдруг понимаешь, что чертовски голоден.

– Я не имею права покидать пределы города. Есть другая проблема – на «хвосте» сидят доминиканцы.

– Ты же никого не убил? В противном случае закончим мы плохо… – Мара направила в кружку стрелу сигареты, стряхнула пепел.

– Все начинают лучше, чем заканчивают, – я прокомментировал ее слова автоматически. Она сказала – мы? Неужели ведьмочка настолько привязана ко мне? – Я невольно улыбнулся.

– Отвечай на вопрос: да или нет?

– На меня повесили убийство девушки, дело сфабриковано.

– И как я должна буду представить случившееся в трибунале инквизиции? Из-за тебя НАВЕРХУ происходят такие столкновения, о которых ты даже не подозреваешь. Каждый раз, беседуя с кардиналом, я начинаю разговор с тебя. И он отвечает, что при любом удобном случае к Папе заходят влиятельные персоны и повторяют одно и то же: именно Альтаир является виновником всех смертных грехов в городе, – мягкий, волнующий, подобный вечернему бризу, голос Марены спустился до шепота. Она смотрела на меня и объясняла простую истину, словно таблицу умножения отставшему школьнику. – Подобно отбившемуся от стаи убийце, от которого у инквизиторов несварение, ты ускользал от маниакальной охоты за своей головой. Истории о том, как наемники, ослепленные вознаграждением за поимку легендарного Доктора Фарша, сами превращались в фарш, перекладывались из уст в уста, раздувались всевозможными деталями, искажались и будоражили верхушку ордена. Хотя ничего необычного в этом нет. Ты не из тех, с кем могут справиться растяпы из Ватикана или старые ищейки, всю жизнь выслеживавшие еретиков. Но сейчас ситуация принципиально изменилась. Ты предал хозяев, и теперь все убийцы на церковном пайке следят за ходом дела, поэтому ордену нужна показательная и максимально жестокая казнь.

Я взял ее сигареты, лежащие на столе, и закурил. Сигарета… так приятно вдыхать обволакивающий легкие дым, заставляющий примириться с тем, что уже существует, и нет ничего кроме догорающего уголька в темноте… Эти люди хотят уничтожить тебя… да, печально звучит…

Сигарета сгорела быстро, как бикфордов шнур, оставив во рту привкус селитры.

– Жернова политической машины – челюсти акулы. Ухватив жертву, уже не отпускают ее. Еще хоть одно доказанное обвинение, и несмотря на всевозможные эдикты о неприкосновенности, на твои плечи обрушится шквал, уцелеть будет невозможно… Они загонят тебя, открыв охоту, которая потрясет жестокостью весь город, каждую улицу и каждый дом.

Марена коснулась лакированной столешницы кончиками пальцев. Под ногтями образовались белые пятна.

– Как бы ни сложилось, ублюдки заплатят по счету! Это им надо гореть на костре, а не мне. – Я уставился на белые островки под кутикулой ведьмочки, похожие на пуговицы от пальто Беллини.

– Успокойся и прими еще таблеток. Из любой ситуации можно найти выход, сейчас главное залечь на дно.

– Да не могу я успокоиться, зная, что нахожусь в круге арены. За все надо платить. И они заплатят, блядь, заплатят кровью. – Тело забила мелкая дрожь. Я чувствовал, таблетки отпускают, едва начав действовать, силы на исходе, и я перестаю контролировать эмоции. Состояние прострации и оцепенения быстро сменялось яростью, но потом все снова утихало.