Дмитрий Сафонов - Энские истории

Одно обстоятельство придавало моим ощущениям дополнительную остроту: ведь я так и не знал ее имени. Честно говоря, я и не стремился его узнать. Мысленно, про себя, я называл ее как угодно: так, как хотел в ту секунду. Определенность, неминуемо возникавшая в противном случае, наверняка уменьшила бы прелесть наших полуанонимных забав.

Я не знал ее имени, но чувствовал его неизъяснимую красоту; я боялся, что эта красота вдруг исчезнет, стоит ее только спугнуть обыкновенным набором звуков, каковыми являются большинство женских имен.

Может быть, поэтому терзало меня смутное чувство, что я не в полной мере обладаю ей? Не знаю…

Потом я ползал по полу и собирал раскиданные вещи; деньги и пистолет небрежно бросил на полку, затянул потуже повязку на левом плече и наспех оделся.

Она же делала это не торопясь, со вкусом; и ведь она отлично понимала, что в ее исполнении процесс одевания выглядит не менее прекрасно и соблазнительно, нежели обратный. Она не тянула изо всех сил трусики и колготки наверх, крепко ухватившись за пояс обеими руками и нелепо сгибая ноги — поочередно, словно маршировала на месте; она не застегивала лифчик на животе и потом не крутила его с омерзительным шуршанием на 180 градусов, на ходу пытаясь продеть руки в лямки; она не проделывала то же самое с юбкой и не шарила под блузкой, поправляя сбившиеся подплечники. Она не делала испуганно-сосредоточенное лицо, надевая сережки, и не скашивала глаза к кончику носа, пытаясь застегнуть замочек на цепочке. Нет, она одевалась неторопливо, мило, основательно, не совершая ни одного лишнего движения и в то же время — довольно игриво. Короче, я хочу сказать, что впридачу ко всем полученным мною удовольствиям она великодушно добавила еще одно — эстетическое; от созерцания того, с какой любовью и тщательностью она одевает свое красивое тело.

Я плеснул в стаканы коньяку и сел напротив нее.

— Ну что? — не скрывая торжествующих ноток в голосе, сказал я. — Путешествие получилось интересным?

Она равнодушно пожала плечами и как-то чересчур спокойно улыбнулась:

— Оно ведь еще не закончилось.

Признаться, ее тон несколько охладил мой самодовольный пыл. Я ожидал радостного смеха, краски смущения или даже легкой обиды, но никак не равнодушной улыбки!

— Скоро закончится, — уверенно сказал я.

— Конечно… — она казалась задумчивой. — Скоро все закончится. Вот только как?

— Ну, как? Будем надеяться на лучшее, — моя уверенность постепенно улетучивалась.

— Да, мой милый, — мне послышалась в ее голосе грусть. — Надежда — это даже не мечта. Надежда нематериальна; поэтому она и умирает последней. Или не умирает вовсе. В отличие от людей.

— Что ты этим хочешь сказать? Что дорожный секс настраивает тебя на философский лад? — я был язвителен и даже груб.

— Мой мальчик, зачем ты хочешь меня обидеть?

Ненавижу в женщинах это отвратительное свойство; стоит хотя бы раз переспать с ней, и она тут же начинает относиться к тебе немного свысока: сюсюкать, мудро улыбаться, называть тебя "малышом" или "мальчиком" и так далее. Что это? Непроизвольная реализация материнских инстинктов? Не знаю. Не знаю и знать не хочу, но мне это очень не нравится.

— Я вовсе не собираюсь тебя обижать, моя девочка, — я выделил эти слова особой интонацией. — Просто не люблю в людях эту черную меланхолию. Ну что ты сразу начинаешь: "Чем это все закончится?" А чем это должно закончиться? Законным браком, что ли? Я даже не знаю, может быть, ты уже замужем. А? Ты замужем?

— Разве дело в этом?

— Нет? Не в этом? Тогда в чем же?

Она взяла со стола стакан и сделала пару глотков.

— В чем? В том, что мне не хочется с тобой расставаться.

Честно говоря, моему мужскому самолюбию это польстило. Уголки моих губ дрогнули, но я заставил себя скрыть улыбку.

— Вот как? Ну что же? Давай будем встречаться. Напиши мне свой телефон, адрес. Ты ведь живешь в Москве?

Она слабо кивнула.

— Ну вот, — стараясь быть убедительным, сказал я. — Я обязательно тебе позвоню. И даже как-нибудь заеду. Я теперь… тоже буду жить в Москве. Наверное. Понимаешь, при такой службе, как у меня, человек не принадлежит сам себе, — мне показалось, что я нашел хорошую отговорку. — Ну, чтоб тебе было понятнее… Ты смотрела кино про Джеймса Бонда? Так вот: я — российский Джеймс Бонд.

Ее глаза как-то странно заблестели; в полумраке купе было непонятно — то ли от слез, то ли от смеха.