Дмитрий Сафонов - Энские истории

— Какой ты глупый! Российский Джеймс Бонд… Ты совсем еще мальчик. К сожалению, не очень хороший…

— Ну, знаешь… — рассердился я. — Что ты заладила: мальчик, мальчик? Какой я тебе мальчик? Мальчики не носят оружие… И не получают пулевых ранений… И вообще… — я махнул рукой.

— Ты еще не сказал: и не трахают в поезде случайных попутчиц. Так ведь? — закончила она за меня.

— Да! Если угодно, и это тоже! — подтвердил я.

Она молчала. Повисла долгая пауза. Я почему-то почувствовал себя неловко и решил первым нарушить затянувшееся молчание:

— Ну ладно… Не сердись, — примирительно сказал я ей. — Я был неправ. Понимаешь, устал. И эта рана… Да и вообще — у меня выдалась очень трудная неделя… Прости. Мне совсем не хочется под конец омрачать то, что так хорошо начиналось. Мы с тобой еще обязательно встретимся. Вот разберусь с делами — и встретимся.

— Нет, Сашенька. Боюсь, что нет.

— Ну ты что — опять за свое? — я снова начал закипать. — Сказал: встретимся — значит, встретимся.

— Хорошо, — согласно кивнула она. — Пусть будет так.

— Да так оно и будет, — заверил я ее. — А сейчас мне надо отдохнуть. До Москвы еще далеко?

— Не очень. Часов шесть.

— Ого! Целых шесть часов. Этого мне вполне хватит, — я был рад, что разговор перешел в более спокойное русло. — Я посплю, а ты меня разбудишь, если что? Ладно?

— Разбужу, — сказала она и отвернулась к окну.

Все, на этом надо было заканчивать беседы, а то ведь можно бесконечно выслушивать эти бабьи бредни и бесконечно пытаться в чем-то ее переубедить. Я положил пистолет под подушку, деньги — в карман; "дело не в том, что я тебе не доверяю, просто — привычка, выработанная годами", завалился на полку и отвернулся к стене. И действительно, я скоро уснул: крепко и без сновидений.

Проснулся я от толчка. Знаете, когда поезд трогается, локомотив толкает задом первый вагон, первый вагон толкает второй, и так далее, вплоть до последнего; а уж последнему толкать нечего, и он передает энергию удара обратно, вперед; толчок возвращается к локомотиву, и поезд трогается. А не было бы этого толчка, так и не тронулся бы; буксовал на месте; шутка ли — сдвинуть такую махину?

Первый толчок всегда ощутим; а потом поезд разгоняется бесшумно, очень плавно — почти незаметно.

Но я почувствовал этот толчок — и проснулся. Проснулся и тут же посмотрел в окно — мы медленно набирали скорость. Я перевел взгляд на соседнюю полку: там никого не было. Ее не было! Я рывком вскочил на ноги и проверил, на месте ли ее вещи. Вещей тоже не было. Она вышла! Незаметно скрылась, пользуясь тем, что я спал. Что-то здесь не то! Она ведь собиралась ехать до Москвы? Нет! Тут дело неладно. Я заглянул под подушку и ощупал карманы: пистолет и деньги не пропали.

И все же — что-то было не так. Что-то случилось нехорошее. Я мучительно раздумывал, что же могло случиться, и вдруг понял: перстень! Коробочка с перстнем исчезла!

Я засунул пистолет за пояс и выскочил в коридор. Мы еще находились в пределах станции; я бросился в тамбур. Худая рыжая проводница стояла в дверном проеме с флажком в руке и прижимала острый локоть к пологой груди.

— Где она? — спросил я.

— Кто? — не поняла проводница.

— Ну, эта женщина… Моя попутчица из третьего купе!

— Она только что вышла, — недоуменно ответила проводница.

— Мне тоже нужно выйти, — заявил я; а поезд между тем набирал ход.

— Нельзя, — пробовала сопротивляться проводница, но я заорал:

— Прочь! А не то я сорву стоп-кран! — и не дожидаясь, пока она освободит мне дорогу, я решительно шагнул вперед.

— Да черт с тобой! Прыгай, ненормальный! — закричала проводница, повисая на поручне и едва успевая от меня увернуться; она испугалась, что я вытолкну ее. Честно говоря, я был близок к этому; вздумай она сказать мне еще хоть слово поперек, и я бы в тот же миг выкинул ее на рельсы.

Я прыгнул и, не удержавшись на ногах, растянулся на земле; в нос ударил терпкий запах смоленых шпал. Ладони саднило; я расцарапал их о щебень, которым был засыпан промежуток между путями; хорошо еще лицо не разбил.

Я вскочил и побежал к вокзалу; навстречу зеленой изгибающейся змее, громыхавшей мимо меня.

Это была совсем небольшая станция. Настолько небольшая и незначительная, что никто не считал нужным заменить перегоревшие лампочки на фасаде вокзала — маленького кирпичного домика с выбеленными известью стенами. Из-за перегоревших лампочек я так и не смог прочитать название; в конце концов, это было не так уж и важно. Какая разница, как называется это проклятое место?!