Дмитрий Сафонов - Энские истории

В общем, я многое успел, кроме одного — добраться до мягкой дерматиновой полки; грохнулся прямо на пол…

— Саша! Саша! Что с вами?!

"Любопытно, кого это зовут? И голос приятный. Надо открыть глаза, посмотреть, кого это так настойчиво зовут."

Голова кружилась и при этом тихонько гудела. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что если открыть глаза, то это не сильно отразится на самочувствии.

Я открыл глаза и увидел ее, склонившуюся надо мной. Я увидел ее подбородок, ямочку на нем и яркие вздрагивающие губы. Я перевел взгляд чуть пониже; пышная упругая плоть под атласной кожей переливалась в полном соответствии с законом земного притяжения, восхищая своей податливостью и подвижностью; угол выреза на жакете стремился к прямому; я в деталях рассмотрел черное кружево лифчика и пластмассовую застежку — спереди, как я и люблю. И внезапно в расслабленном мозгу огромной занозой прочно засела шальная мысль: "Я расстегну этот замочек. Сам. Я не позволю ей это сделать. Я расстегну его сам."

— Саша! Что с вами?

Я нашел в себе силы подняться и сел на полку.

— Ничего особенного, — и в это мгновение все крамольные мысли отступили на второй план; ко мне потихоньку стали возвращаться силы — ровно настолько, чтобы я снова смог почувствовать эту безумную боль в груди.

— Что с вами? Вы побледнели! Саша! — она опять повысила голос: только бы не кричала — не стоит привлекать внимание. — У вас КРОВЬ!

Я скосил глаза на свое левое плечо; оказывается, все это время я крепко зажимал его правой рукой; между пальцами действительно выступила кровь.

— Послушайте… Помогите мне… Пожалуйста…

— Да! Да, да! — лихорадочно, словно задыхаясь, повторяла она. — Конечно, конечно!

— У вас есть иголка и нитки?

Она уставилась на меня, не мигая. Пришлось повторить:

— Есть?

— Нет. Нет, не думаю.

— Тогда вот что. Сходите к проводнице, купите у нее бутылку водки и бутылку коньяку. И попросите заодно иголку и нитки — самые прочные, которые только сможет найти.

— Да, да! — она послушно закивала. Поднялась и поспешно вышла из купе.

Через несколько минут она вернулась.

— Я все принесла.

— Хорошо. Откройте водку. Откройте коньяк. Разлейте по стаканам.

— Что? Водку? Или коньяк?

— И то, и другое. В стакан с водкой бросьте иголку и нитки, а коньяк давайте сюда, — я в два глотка выпил полстакана и протянул ей. — А теперь вы!

Она осторожно взяла стакан из моих рук, но пить не решалась.

— Ну! Давайте! Надо!

Морщась, она выпила и закашлялась.

— Хорошо. Теперь помогите мне снять рубашку и будьте наготове. Если я потеряю сознание — бейте меня по щекам. Бейте, что есть силы, не жалея. Понятно?

— Ага.

— Ну вот и ладно.

Она помогла мне снять рубашку; ткань уже порядком намокла и больше не впитывала кровь; алые струйки побежали по животу.

Она ахнула.

— Ничего, — успокоил я ее. — Сейчас мы все исправим. Снимайте пластырь. Только не церемоньтесь — снимайте побыстрее.

Она дернула — не слишком уверенно. Я заскрипел зубами от боли.

— Ну! Сильнее!

Она дернула — на этот раз сильней. Разбухший пластырь, весь в ржавых пятнах, с хрустом отвалился. Кровь потекла сильней.

— У вас есть какая-нибудь чистая тряпка? Прижмите ее к ране!

Она бросилась доставать свой чемодан; раскрыла его; достала платок и стала комкать в руках, боясь, очевидно, дотронуться до меня.

— Ну же! Прижимайте!

— Надо позвать доктора! — воскликнула она и уже готова была куда-то бежать, но я крепко сжал ее запястье и медленно проговорил, — смочите платок в водке. Вот так! Теперь прижимайте. Хорошо, — сверху на ее руку я положил свою. — Теперь отпускайте, я сам буду держать. А вы — вденьте нитку в иголку.

Дрожащими руками она кое-как справилась с этой задачей.

Я попытался отрешиться от всего происходящего; потом осторожно вытащил поставленный хирургами дренаж — кусок прозрачной пластиковой трубки; взял у нее иголку и плотно зашил рану; ей приходилось помогать мне — поддерживать кожу, потому что игла была тупая. Я ни разу не потерял сознания и не сломал иглу — в общем, справился с работой блестяще.

— Откуда это у вас? — спросила она.

Я пожал плечами — в основном правым, конечно.

— Вам нужно в больницу, — уверенно сказала она.

— Я там уже был.

— Почему же вам не зашили рану?

— Огнестрельные ранения сразу никогда не ушивают наглухо. В таких случаях всегда бывает воспаление: пуля увлекает за собой кусочки одежды, грязь и так далее. Оставляют отток для гноя. Но сейчас мне надо было остановить кровотечение. Вот и пришлось ушить. А скоро опять придется разрезать.