Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

Я могла бы не описывать этого так подробно, но я подумала, что тебе надо это знать. Он не приедет к тебе, Марина. Твой Сергей – больше не муж тебе. Он подлый предатель. Ты не должна его прощать. Чем меньше ты будешь о нем думать, тем лучше. Папе я ничего не сказала – у него за то время, как тебя забрали, был еще один сердечный приступ. Прости, ради бога, прости меня. Твоя мама».

Марина читала письмо, и у нее земля уходила из-под ног. Письмо явилось объяснением всему. Всему, что происходило еще задолго до суда. Что началось сразу, как она попала в аварию. Сергей стал задерживаться на работе, хотя раньше приходил вовремя. Он начал переписываться в телефоне, постоянно получал эсэмэски, что-то строчил в ответ.

Тогда, возле погребка, Нинка встретилась Марине вовсе не случайно. Она шла от Сергея, поспешно убегала с места преступления. Он не хотел, чтобы Марина приезжала, но не мог ей запретить это сделать. Нинкины шмотки были куплены на деньги Сергея. И героем ее нового романа был не кто иной, как он! Из бара он поехал к ней и пробыл у нее до ночи. А потом клялся Марине в любви, обнимал ее и целовал…

Чем же Нинка купила его? Как умудрилась затащить к себе в постель? Она никогда не нравилась Сергею, он много раз говорил об этом Марине. Зачем она ему понадобилась? Понял, что будет тяжело без женской ласки? Два года одному – для него это слишком сложное испытание. Решил, что Нинка вполне подойдет для замены – все-таки не чужая. Другую еще поискать нужно, да неизвестно, какая она окажется – вдруг злобная и меркантильная. А Нинка неприхотлива – после всех ее разочарований она Сергею ноги готова целовать.

Марина сложила письмо в конверт и спрятала его в тумбочку. Поколебалась немного и достала оттуда телефонную карточку. Подошла к охраннице в переговорную:

– Можно позвонить?

Та кивнула. Слава богу, это была другая охранница, не та, что учила ее уму-разуму, когда она в прошлый раз говорила с Сергеем. Марина набрала номер. Прослушала вереницу длинных гудков. Не подходит. Значит, все правильно написала мама. Все так и есть. Она сунула карточку в карман и вышла в коридор. Там стояла другая охранница. Они повсюду, на каждом шагу. Невозможно нигде ни на минуту остаться одной, без присмотра. Невозможно окунуться в свою беду, оплакать ее, убаюкать. От этого можно сойти с ума.

Утром в воскресенье меня разбудил телефонный звонок.

– Володичка!

Это была бабуля Тоня. Я не узнал ее голоса, до того он был хриплый и надтреснутый.

– Бабуль, что случилось? Ты простыла?

– За земляникой вчера в лес ходила. Провалилась в овраг, ноги промочила, старая дура. Кхе-кхе… – Она закашлялась.

Кашель был скверный, сухой и надсадный. Я начал волноваться:

– Ба, ты температуру мерила?

– Мерила. Тридцать восемь с хвостиком.

– Это может быть воспаление легких. Так, лежи, не вставай. Я приеду сейчас. Молока горячего выпей и ложись.

Она в ответ что-то залопотала насчет моего выходного и того, что не хочет портить мне отдых.

– Слышишь меня? Лежать. Это приказ. – Я отключил вызов.

Нужно было ехать, и как можно быстрей. Бабуле Тоне в прошлом году исполнилось 86, возраст солидный. Пневмония в таком возрасте переносится скверно. Я наспех поджарил яичницу, выпил чаю и вышел во двор. Тут меня ждал неприятный сюрприз. Лобовое стекло моего «Форда» было сплошь в трещинах, боковое зеркало валялось на асфальте, разбитое вдребезги. Кто-то ночью постарался – то ли недоброжелатель, то ли просто въехали со всей дури и умотали. На всякий случай я оглядел машину – записки с номером телефона виновника нигде не было.

Я представил себе, сколько времени у меня займет поездка до сервиса, плюс ремонт лобовухи и покупка нового зеркала. Выходило как минимум часа два с половиной. Проще было доехать на электричке. Станция у меня под боком. До нее пешком минут десять. По дороге я забежал в аптеку, купил всяких порошков и микстур от кашля и пачку горчичников. Бабуля в детстве всегда лечила меня от кашля горчичниками – поставит на ночь, а утром, глядишь, грудь разложило, да и жар прошел.

Через каких-то полчаса я сидел в полупустом вагоне и с интересом смотрел в серое от грязи окно, за которым тянулись бесконечные бетонные стены, разрисованные разноцветными граффити. Стены сменились зелеными полями, затем еловым лесом, потом снова полями. Замелькали деревушки, одна, другая. Я сошел на тихой, утопающей в зелени платформе и в компании двух толстых теток, увешанных сумками, и бородатого мужичка с рюкзаком и удочками за плечами зашагал по узенькой тропинке, вьющейся в высокой траве.