Татьяна Бочарова: Прости за все

У медсестры были длинные, фиалкового цвета ногти. Вера не могла оторвать от них взгляда. Точно завороженная смотрела: руки с безумно красивыми ногтями, казалось, жили отдельно от тела – собирали со стола тонкие, почти прозрачные листки бланков, скрепляли канцелярскими скрепками, укладывали в черные папки и прятали по разным полкам высокого, под самый потолок, шкафа.

Закончив работу, девушка обернулась к Вере.

– Доктор сейчас подойдет.

На ее спокойном, слегка загорелом лице пронзительно выделялись глаза все того же фантастического фиалкового оттенка. «Глаза под цвет ногтей, – подумала Вера и тут же машинально поправилась. – Нет, ногти под цвет глаз». Она кивнула, стараясь сбросить с себя неприятное оцепенение, владевшее ею последние десять минут, с того момента, как она переступила порог этого небольшого, уютного кабинета.

Сестра закрыла стеклянные дверцы шкафа, бесшумно прошла по толстому серому ковру и скрылась за дверью. Вера продолжала сидеть неподвижно, глядя на колеблющуюся от ветра штору. В раскрытое окно долетал шум улицы: трезвон велосипедов, детские голоса, визг тормозов, отчетливое карканье вороны.

В коридоре послышались шаги. Вера вздрогнула и встала. В кабинет вошла пожилая женщина, седая, с волевым подбородком и очень прямой спиной. Мельком взглянула на нее и направилась к столу.

– Здравствуйте, – проговорила Вера, пытаясь унять внезапно возникшую дрожь в ногах.

– Добрый день, – кивнула докторша. – Пришлось немного подождать, вы уж простите. Производственное совещание.

– Да нет, что вы, я совсем не долго ждала. – Вера стояла перед ней навытяжку, как солдат перед генералом, и боялась заглянуть в глаза.

Заметив это, пожилая улыбнулась.

– Сядьте, девочка моя. Я же не учитель, чтобы приветствовать меня стоя. Садитесь. – Она положила суховатую, крепкую ладонь Вере на плечо и слегка нажала. Та послушно опустилась на мягкий кожаный диванчик.

Врачиха достала из ящика стола карту, не открывая, положила перед собой. Еще раз поглядела на Веру, теперь уже долго и пристально.

– Вот что я вам скажу, дорогая. Вы абсолютно здоровы. Слышите – абсолютно. Все анализы замечательные.

– То есть… – запинаясь, пролепетала Вера, – Вы хотите сказать, что я… что дело… – Она не договорила, чувствуя, как лицо заливается краской.

– Именно так, – жестко произнесла седая. – Дело вовсе не в вас. Вы можете иметь хоть дюжину детей. Проблема в вашем муже. Ему нужно пройти обследование в нашем центре и как можно скорее. Сколько ему лет?

– Тридцать пять, – поспешно сказала Вера и приложила ладонь к пылающей щеке. – Но он… он не пойдет. Анализы, процедуры…Митя никогда не согласится на это.

– Но он же хочет стать отцом. – Докторша сухо усмехнулась. – Хочет или нет? – Она глядела на Веру в упор, под худыми, туго обтянутыми кожей скулами, ходили желваки.

– Хочет, – упавшим голосом ответила Вера и опустила голову.

Мгновение висела тяжелая пауза. Затем прохладные, жесткие пальцы взяли Веру за подбородок, подняли ее лицо кверху.

– Послушайте меня, девочка. – Голос врачихи смягчился, однако темные глаза ее смотрели на Веру все так же сурово и пристально. – Материнство – самое замечательное, что дала женщине природа. Мужчины могут найти себя в чем угодно – в творчестве, в бизнесе, в гульбе и пьянке, в азартных играх, наконец. А женщина – лишь в любви и материнстве. Любовь, однако, имеет свойство проходить. – Пожилая усмехнулась, в усмешке была грусть пополам с иронией. Затем потрепала Веру по щеке. – Стало быть, милая, вам обязательно нужно родить, независимо оттого, хочет этого ваш муж или нет. Если вы сейчас пойдете у него на поводу, то потом себе не простите. Никогда. Вы поняли меня?

Вера молча кивнула.

– Ну и хорошо. – Пожилая демонстративно отодвинула от себя карту, давая понять, что разговор окончен.

– Мне идти? – робко спросила Вера.

– Да, идите. И сегодня же поговорите с мужем. У нас лаборатория работает ежедневно, кроме воскресенья. Направим его к самому лучшему специалисту.

– Спасибо. – Вера слабо улыбнулась. – Вы очень… вы так добры.

– Милая, это мой долг. К тому же вы заплатили за обследование немалые деньги.

Вера встала, повесила на плечо сумочку и пошла к порогу. Ей казалось, что докторша неотрывно смотрит ей вслед – у нее даже зачесалось между лопаток. Однако обернуться Вера не решилась, осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. Там, в коридоре, она вздохнула уже свободней, поправила выбившуюся из прически прядь, подкрасила губы перед большим зеркалом в строгой черной раме и, нажав кнопку, вызвала лифт.