Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

На следующий день после приезда Марине разрешили позвонить домой. Мобильные телефоны были запрещены, но заключенные могли звонить по специальной карте или пользоваться видеосвязью. Марина попробовала вызвать по видео Сергея, но тот был на работе и видео включать отказался. Они беседовали по телефону. Марина вкратце описала ему обстановку, сказала, что все более или менее нормально, и спросила, когда он приедет к ней на свидание. Свидание нужно было обговаривать заранее, писать заявление на имя начальника колонии и ждать его одобрения, поэтому начинать всю эту волокиту следовало как можно раньше. Сергей в трубку осыпал Марину самыми нежными словами, но насчет приезда ничего конкретного не сказал.

– Зая, пусть лучше сначала приедут твои родители. Они очень скучают, им это просто необходимо.

– А тебе? – Марина покосилась на пожилую охранницу, стоящую поблизости. – Тебе необходимо? Или не настолько?

– Малыш, ну что за вопросы ты задаешь? Конечно, мне необходимо тебя видеть! Но подумай сама, как я буду выглядеть, если приеду к тебе на полчаса-час? Я должен точно знать, что свободен и располагаю временем. Пусть едут мать с отцом, они как раз разведают обстановку, а затем и я по горячим следам.

– Ладно, – скрепя сердце согласилась Марина и повесила трубку.

– Муж? – спросила охранница и зевнула.

– Муж.

– Муж объелся груш. Эх, сколько работаю здесь, одна и та же песня. Только вы, девки, сюда, мужики ваши налево. Звоните, сопли жуете, ждете их – а им-то плевать на вас. Вы для них никто, зэчки лагерные. – Она сделала пару шагов к Марине и доверительно зашептала ей на ухо: – Ты ему не звони часто-то, не балуй. Пусть потоскует. Не то только ты его и видела.

Марине стало так отвратительно и мерзко, что захотелось вцепиться в морщинистую физиономию охранницы. Как это унизительно, что твои разговоры с близким человеком слушают чужие, равнодушные уши. Она едва сдержалась и произнесла холодно и сухо:

– Мой муж не такой. Он не собирается мне изменять. Просто у него много работы.

– Знаем мы ихнюю работу. – Тетка ухмыльнулась. – Ладно, ты иди себе. А слова мои попомнишь еще. Иди.

Марина вышла из переговорной. На следующий день она позвонила матери и договорилась, что они с отцом приедут через три недели.

День в колонии начинался в половине шестого. Подъем, заправка постелей, водные процедуры. Затем отряды строились на поверку. Спиридонова по списку выкликала фамилии, а заключенные должны были сделать шаг вперед и назвать свои имя-отчество. Потом завтракали и шли на работу в швейный цех. Марина жала ногой на педаль, передвигала ткань вдоль лапки, а мысли ее были далеко-далеко.

Она думала о Сергее. Конечно, он прав, что хочет полностью освободиться, чтобы приехать к ней. Самое лучшее – долгосрочное свидание. Заключенным в колонии полагалось в год до шести краткосрочных (по четыре часа) и три-четыре долгосрочных свидания. Долгосрочные – те, которые длятся три-пять дней. И можно жить с близким человеком в специально отведенных для этого помещениях, проще говоря, домиках, которые оборудованы всем необходимым для семейной жизни.

Вот о таком свидании мечтала Марина. В самом деле, какой резон сидеть рядом несколько часов и даже не иметь возможности дотронуться друг до дружки. Несомненно, Сережка прав. Она нажимала себе педаль, ткань плавно плыла в ее руках, машинка тихо тарахтела. Шить Марина любила с детства, и восемь часов в цеху ее почти не утомляли. Она работала быстро и аккуратно, строчки у нее выходили ровными и красивыми, и вскоре мастерица стала ставить ее в пример всему цеху.

Так пролетели три недели. К Марине приехали родители. Они сидели в маленьком кафе, недавно открывшемся на территории колонии и специально предназначенном для свиданий. Ассортимент там был весьма скуден и неказист: чай, кофе, яичница-глазунья, жареная картошка и пирожки с капустой. Однако Марине было приятно находиться здесь после барака. Можно было бы вообразить себе, что она на воле, если бы не две женщины в форме и с оружием, стоявшие у входа.

Родители были счастливы и взволнованны. Мать то и дело щупала Марину за плечо, проверяя, не похудела ли она. Отец сиял и норовил пересказать все новости, которые произошли за время ее отсутствия.

– Представляешь, у Марковых дочка в институт поступила! Не в какой-нибудь, а в Бауманку! Сама, представляешь, без репетиторов! – Он смотрел на Марину, ожидая ее реакции. Та кивала и улыбалась. – А позавчера у нас в доме трубы стали менять. Капремонт.