Михаил Шторм - Последняя тайна Египта

— Я сказал завтра, Сергей. Мы все устали, а здесь работы не на один час.

— Время позднее, — поддержал Быкова Стигвуд. — Раз мы нашли заветную комнату, то она никуда не убежит, ха-ха!

Его смех прозвучал под каменными сводами пугающе.

— Давайте переночуем чуть дальше отсюда, — произнесла Сабрина умоляющим тоном.

Петров не согласился.

— Здесь больше всего свободного места, — сказал он. — Располагаемся на отдых. Ужинаем — и сразу спать. Встать нужно будет пораньше.

Но проснуться рано ни у кого не получилось. Все забылись настолько крепким и тяжелым сном, что очнулись только около девяти часов утра, проспав, таким образом, полсуток. Отдохнувшим себя не чувствовал никто. Состояние было как с тяжелейшего похмелья. Быков еле разлепил глаза и стал убеждать себя, что причиной столь тяжелого сна был спертый воздух подземелья. Насколько он помнил, ночные кошмары его не преследовали. Но перед мысленным взором постоянно появлялось и никак не желало исчезать лицо того маленького уродца, который гонялся за ним во сне днем раньше.

Наваждение закончилось лишь с началом энергичной работы.

Целый день ушел на разрушение верхней части кладки, заслонявшей дверной проход. Стена оказалась толщиной в два с половиной метра! Мужчинам пришлось как следует потрудиться, разбирая и вынимая из отверстия тяжелые каменные блоки. Но вот наконец был вынут последний камень и Петров заявил, что первым пойдет он. Быков настоял на своем праве быть вторым.

Отверстие, проделанное в стене, выходило под самый обрез обширного сводчатого потолка. Внизу зияла черная пустота. Петров нырнул в нее без колебаний и наполовину сполз, наполовину скатился на пол подземного покоя. Быков так же решительно последовал за ним. Было слышно, как в дыру протискивается Сабрина.

— Мы с Джулией пока побудем снаружи! — крикнул Стигвуд. — Не хотим вам мешать. Будет слишком тесно.

Возражений не последовало. Трое первопроходцев стояли рядом, осматривая помещение, в котором оказались. Быков поймал себя на чувстве уважения и даже благоговения перед мертвым фараоном, который был погребен здесь много-много веков назад.

Усыпальница имела прямоугольную форму, приблизительно девять на шесть метров. Высота ее была в два человеческих роста. Одна стена была лишь оштукатурена, а остальные облицованы глазурованной плиткой. Указав на засохшие комки возле одной из них, Петров пояснил, что когда-то на протяжении всего пути саркофаг тащили на салазках по мокрой глине, устилавшей полы.

— Рабочие не убрали за собой как следует, — сказал он. — За это они могли поплатиться жизнью, если бы надзиратели заметили грязь.

— Почему же они не заметили? — спросил Быков.

Он говорил вполголоса, чтобы не нарушать покой этого странного жутковатого места, находившегося на глубине нескольких десятков метров под землей.

— Освещение было скудное, — ответил Петров. — Когда много людей долго находятся в замкнутом пространстве, остается мало кислорода для огня. Подобные оплошности находили все первооткрыватели усыпальниц. Где штукатурка неровная, где погребальные венки сгорели не полностью и были брошены. Египетские усыпальницы устроены таким образом, что в них ничего не истлевает. Все как на ладони. Как будто не прошло четырех с лишним тысяч лет… Ого! Сейчас мы узнаем точную дату.

С этими словами Петров взял с каменной полки небольшой глиняный сосуд темно-красного цвета.

Поскольку он был слишком увлечен, давать пояснения вызвалась Сабрина.

— Это кувшин для бальзама, — сказала она. — Роль пробки выполняли печати на засохшей глине. Если этот цел, то Серджио сможет прочитать имя владельца гробницы.

— Совершенно верно, — пробормотал Петров, вооружившийся складной лупой. — Ну-ка, посветите мне. Ближе… Левее… Так, что мы видим? А видим мы классический образчик цилиндрической печатки фараона. Имя взято в рамку в форме вытянутого овала.

— Картуш, — уточнила Сабрина.

— Картуш, — согласился Петров, глядя в лупу одним глазом. — Вытянутая веревочная петля с узлом, образующим прямую линию. Имя не могу разглядеть.

Быков посмотрел через плечо, но иероглифы так и остались для него иероглифами, которые ему ничего не говорили.

— Ахамен… Ахаменкхар, — прочитала Сабрина, запинаясь. — Не помню такого. Такого имени нет ни в списке Саккара, хранящемся в Каирском музее, ни в списке фараонов из храма Сети в Абидосе…

— Ни в Туринском папирусе, — продолжил за нее Петров, торжествующе усмехаясь. — Манефон его не упоминает тоже. Тем не менее имя ты прочитала правильно, Сабрина. Ахаменкхар. А тут ниже, видишь?.. — Он показал. — Сказано, что он сын Эхнатона. Сын фараона, а значит, и сам фараон.