Михаил Тырин - Последняя тайна осени

Осень только начиналась, а дорожки в парке, чашу старого фонтана и газоны уже завалили желтые листья. Васин шел через парк, слушая тайный шорох листвы под ногами и вдыхая запах, которому оставалось витать в воздухе совсем недолго. До тех пор, пока дворники не соберут опавшие листья в большие кучи и не запалят костры. Тогда будет пахнуть дымом. Дым – это тоже запах осени, но листья пахнут приятнее.

«Если бы здесь сейчас был постовой милиционер, – подумал Васин, – он подошел бы ко мне и сказал: по газонам ходить запрещено. А я бы достал удостоверение: успокойся брат, я свой, и не в этом даже дело... Сейчас все свои, потому что пришла осень, а опавшие листья нужны только для того, чтобы ходить по ним, слушать их шорох, вдыхать ароматы...»

Осень всегда была для Васина загадкой. Еще ребенком он подбирал опавшие листья, долго вертел их в руках, разглядывая, пытаясь понять, почему яркий зеленый лист так внезапно наливается желтизной. Он смотрел в небо и удивлялся – отчего солнце стало тусклым? Может, оно просто прогорело, как костер? Или мокрые дождевые тучи остудили его?

Он взрослел, читал книги, учился в школе, и тайны переставали быть тайнами. Чтобы узнать, отчего желтеют листья, нужно понять, почему они прежде были зелеными. А для этого следовало изучить обмен веществ, свойства хлорофилла и так далее, и так далее... Так умирали тайны – одна за другой.

Но осень оставалась осенью. С годами Васин понял, что осень для него становится временем перемен. Осенью он пошел в первый класс. Осенью начал учиться в институте. Потом его призвали в армию, демобилизовавшись, он устроился на работу, женился – почему-то все это происходило тоже осенью.

Может, поэтому его так волновал запах преющей листвы? Всякий раз, срывая с календаря последний лист лета, Васин начинал томиться привычным ожиданием: вот сейчас все изменится, сейчас что-то произойдет и начнется другая интересная жизнь...

Но чем старше он становился, тем меньше традиционных «осенних» событий случалось в его жизни. Последним из них был развод с женой. Он выпал на сентябрь...

Парк кончился. Васин пересек площадь и вошел в двери массивного четырехэтажного здания предвоенной постройки. До конца отпуска оставалась еще пара дней, но он не удержался от соблазна заглянуть на работу. Не удержался, хотя прекрасно знал, что ничего тут не изменилось, все по-прежнему, разве что поменяли фотографии на Доске почета или побелили потолки в кабинетах.

Так всегда бывает. Спешишь в свой город после долгих странствий, торопишься увидеть привычные, знакомые места, надеясь в глубине души, что они стали лучше... А когда приезжаешь – с разочарованием видишь, что город даже не заметил твоего отсутствия и остался точно таким же. Осень – время перемен в жизни людей, а не городов.

Сержант на входе оторвался от журнала и удивленно посмотрел на Васина.

– Привет, Саша! Ты что, из отпуска?

– Ага, – безмятежно ответил Васин.

– То-то я смотрю – загорел как...

Теперь наверх. По истертой лестнице, которую Васин мерил ногами не одну тысячу раз. Он не успел миновать и двух пролетов, как из-за угла вырулил Владик Пухов из «противоугонного» отдела.

– О! – воскликнул он. – Здорово! Ты откуда такой загорелый? Из отпуска?

– Как ты догадался?

– Работа такая.

– Понимаю... Что у вас новенького?

– Да так... Ничего. Работаем.

– Я так и знал. Ну, работайте...

На третьем этаже, где были отведены помещения и кабинеты отделу уголовного розыска, к счастью, оказалось безлюдно. Васин был не в настроении объяснять каждому встречному, почему он «такой загорелый» и отвечать всем «да, из отпуска». Он задержался на мгновение перед дверями своего кабинета, из-за которых доносился нервный визг принтера, но все-таки решил сначала показаться начальнику, а потом уж все остальное.

Михалыч был для Васина не просто начальником, а еще и старым приятелем. Когда-то они вместе учились в Академии, а затем один начал опережать другого в прыжках по должностям. Васин не переживал по этому поводу. Служебная лестница – дело скользкое, и каждый сам решает, с какой скоростью и какими методами ее преодолевать.

Дружеских отношений они не потеряли, но Михалыч постоянно просил Васина не называть его на «ты» при подчиненных и посторонних. Васин всякий раз соглашался, однако не мог пересилить себя. Его просто разбирал смех, когда он говорил «здравствуйте, Юрий Михайлович» своему старому приятелю, с которым столько было пережито и выпито. Михалыч злился, считая, что Васин этим тлетворно действует на его авторитет и субординацию в отделе.