Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Свидетельство о смерти! Оно у вас есть?

– Да, я составил его как положено. Можете ознакомиться с ним, когда будет угодно.

– Не верю ни единому слову. Вы скрыли от меня ее смерть, вы, Джон Летман и девушка. Надо сказать, вы пошли на многое, чтобы скрыть ее. Почему?

Графтон воздел руки:

– Бог свидетель, я на вас не в обиде. На вашем месте я бы и сам не поверил ни единому слову своего рассказа. Но факт остается фактом – я не только не хотел убрать вашу двоюродную бабушку с дороги, но и прикладывал все усилия к тому, чтобы она прожила как можно дольше. Я не требую от вас поверить моим словам о том, что она мне нравилась, но поверьте хотя бы тому, что ее смерть, наступившая крайне несвоевременно, причинила мне массу неудобств и могла бы стоить потери целого состояния. Поэтому у меня были веские основания держать ее смерть в секрете. – Он стряхнул пепел на пол. – Вот чем вызваны вся эта таинственность и маскарад. Сейчас объясню и это. Меня совсем не устраивало, чтобы во дворец нагрянули законники или безутешное семейство, поэтому я и не стал никуда сообщать о смерти. Все местные жители считают, что леди Гарриет до сих пор жива и здравствует.

– И тут, в самый неподходящий момент, сваливаемся невесть откуда мы с кузеном. Все понятно. Но почему этот момент был таким неподходящим? Для чего? Лучше действительно начать с самого начала, вы согласны?

Графтон откинулся на спинку стула.

– Отлично. Я был личным врачом вашей двоюродной бабушки на протяжении шести лет, а в последние три-четыре года приезжал в Дар-Ибрагим каждые две недели, а то и чаще. Для своего возраста она была весьма крепка и бодра, но представляла собой типичный случай malade imaginaire [61] Мнимый больной ( фр .). . Кроме того, она была очень стара и, по моему мнению, вопреки фанатичной независимости, чувствовала себя очень одиноко. А живя в одиночестве, в окружении арабских слуг, она в душе очень боялась болезни или несчастного случая, которые оставят ее… поставят в полную зависимость от слуг.

Мне почудилось, что он хотел сказать «оставят на их милость». Мне вспомнился огромный рубин на пальце Халиды, крепко сбитая угрюмая фигура Насируллы, идиотский разинутый рот Хассима.

– В самом деле? – сказала я.

– Поэтому я и наносил ей регулярные визиты, и они в конце концов настроили ее на более миролюбивый лад. Кроме того, ей было приятно общаться с соотечественником. Мне, должен сказать, тоже нравилось посещать вашу тетушку. Когда она находилась в хорошей форме, то была очень занятной собеседницей.

– А Джон Летман? Он предложил свое объяснение того, как он попал во дворец, но я не знаю, насколько оно правдиво.

– О да. Это один из тех редких случаев, когда Джон сумел проявить мало-мальскую быстроту соображения. Вы, наверно, сами догадались, что он разбирается в психологической медицине не лучше вашего. На самом деле он археолог.

– Ага… понятно. Вот почему моя тетушка проявила к нему такой интерес. Да, я помню, как я удивилась, когда он заговорил о сумасшедшем доме. Специалисты по психологии так не выразятся, они знают, о чем говорят. Но при чем здесь сады Адониса?

– Они совершенно настоящие. Это, если можно так выразиться, его вотчина. Статья, над которой он работал, посвящалась культу Адониса. Пожалуй, в этом и заключались единственные его упражнения в психологии болезненных состояний – в той чепухе насчет «экстатических религий», которую он вам нес, когда возникла необходимость. Неплохо, правда? Кроме того, полагаю, он сказал вам правду. Он действительно путешествовал по стране, ведя изыскания для своей работы, и встал лагерем у небольшого храма чуть выше дворца. Однажды его – точно так же, как вас, – застала непогода, и он вынужден был просить приюта в Дар-Ибрагиме. Вашей двоюродной бабушке он пришелся по душе, и она попросила его остаться до тех пор, пока он не завершит работу. Без лишних слов с обеих сторон Летман поселился в Дар-Ибрагиме и стал присматривать за дворцом. Надо сказать, когда он решил поселиться здесь, я был ему благодарен. Моя работа стала гораздо легче. – На лице Графтона мелькнула едва заметная улыбка, которая мне очень не понравилась. Он снова осторожно стряхнул пепел с сигареты. – Приятный юноша.

– И полезный?

– О, несомненно. С его приходом дела во дворце пошли намного лучше. Леди Гарриет в нем души не чаяла.

– Надо думать. Но я говорю о вас. Он был весьма полезен для вас.

Тяжелые веки приподнялись. Графтон слегка пожал плечами: