Михаил Шторм - Во власти Бермудского треугольника

— На плот! — заорал Быков. — Скорее!

Упершись рукой в скользкий зад Лиззи, он перебросил ее через борт, подтянулся сам и упал на дно за секунду до того, как из воды высунулось и медленно погрузилось обратно жуткое рыло здоровенной акулы.

— Ты видел? — возбужденно крикнула Лиззи.

— Не шуми и не двигайся, — предупредил Быков. — А то эти твари примут наш плот за живое существо и… В общем, замри.

Минут пять они лежали рядом, боясь даже пошевелиться. Один раз днище под ними затвердело и поднялось, выдавая интерес подводных обитателей, но нападения не последовало. Когда, успокоившись, путешественники сели, чтобы осмотреться, океан словно был спокоен и неподвижен, стерев все следы разыгравшейся здесь драмы.

— Зачем ты прыгнула? — сердито спросил Быков.

— Тебя так долго не было, — жалобно произнесла Лиззи.

— И что?

— Я думала, акула… тебя…

— И ты решила, что одного меня ей будет недостаточно?

— Что?

— Ты решила предложить себя на закуску? — уточнил вопрос Быков.

Вообще-то это была шутка, но Лиззи восприняла ее серьезно.

— Ты же видел, как самоотверженно вели себя эти птицы, — сказала она. — Пусть они хотели нам вреда, но друг за друга были готовы умереть. Как он защищал ее… — Лиззи покачала головой. — Это значит, что взаимовыручка заложена в нас природой. Что-то более сильное, чем инстинкт самосохранения.

Быков не стал развивать тему. Прилив адреналина сменился приступом слабости. Он почувствовал, что его подташнивает. Голова кружилась, в глазах то темнело, то светлело, как при смене параметров фотографии.

— Я прилягу, пожалуй, — пробормотал он. — Что-то я устал, Лиз.

— Господи! — ахнула она. — У тебя же вся спина в крови, а я сижу, болтаю с тобой. Где у тебя рана? Нужно срочно перевязать.

— Затылок, — сказал Быков (хотя на самом деле промямлил). — Этот одухотворенный альбатрос здорово меня долбанул.

Последнее, что он помнил, это бормотание Лиззи про необходимость промыть рану мочой, поэтому не мог бы он…

Не мог. Его не стало.

Он пришел в себя среди ночи, когда все небо, из края в край, было усыпано бесчисленными звездами, похожими на волшебный сверкающий снегопад. Вместо луны над горизонтом висел узкий серп месяца, но было видно как днем. Быков еще некоторое время смотрел в проем палатки, потом перевел взгляд на Лиззи. Видимо, она тоже выбилась из сил, потому что спала, как говорится, без задних ног. Сказывалось также обезвоживание и истощение организма. Лицо Лиззи в лунном свете было бледным, как у покойницы.

По палатке гулял прохладный ветерок, и Быков прикрыл подругу одеждой. Она повозилась немного в гамаке провисшего днища и затихла. Он осторожно подобрался к выходу и выполз на камеру снаружи. Океан был тих и безмолвен.

Когда Быков сделал то, для чего вылез на свежий воздух, он не стал возвращаться сразу, а остался сидеть на борту. Спать совершенно не хотелось. Затылок не болел и голова — тоже. Чтобы соорудить Быкову прочную повязку, Лиззи оборвала рукав его рубахи. Ткань на месте раны покоробилась, но была сухой. Это означало, что кровотечение прекратилось. Но это не означало, что рана, нанесенная птичьим клювом, не воспалится и не загноится.

Быков стал медленно скользить взглядом вдоль горизонта, пытаясь обнаружить там какие-нибудь огоньки, отличающиеся от звезд. Он нес ответственность за Лиззи, признавшуюся, что в свое время она не улетела на вертолете из-за него. Когда же их наконец отыщут? Или не отыщут? Неужели их жизнь оборвется прямо здесь, посреди этой водной пустыни? Зачем тогда было все, что происходило с Быковым до этого? Для чего он родился, какой был в этом смысл? Никакого? Под удивительным звездным шатром в это не верилось.

Краешком глаза Быков уловил какое-то свечение на периферии зрения. Он повернул голову и забыл о необходимости дышать. На расстоянии километра или больше под поверхностью угадывался уже виденный ранее шар зеленоватого света. Он медленно поднимался из глубины, заставляя светиться и переливаться океанскую рябь.

Первым побуждением было разбудить Лиззи, но Быков лишь прикусил губу и остался сидеть на месте. Он не знал природу происхождения этих удивительных грандиозных пузырей. Вызывают ли они галлюцинации или уже сами по себе являются галлюцинациями? Если Быков действительно видел то, что он видел, то, возможно, проделав причудливый маршрут, плот вернулся на то самое место, где когда-то стояла «Оушн Глори». А как же тогда очертания береговой суши, появившейся на горизонте днем? Или яхта уже тогда дрейфовала неподалеку от земли?