Константин Веснин - Приют горного странника

— Не знаю, как остальным, — Инесса Львовна взволнованно понизила голос, — но мне на всю жизнь запомнится история с этим… лешим.

— Должно быть… этот… леший вас здорово выбил из колеи, — Леопольд Фомич пристально посмотрел на нее. — Я угадал?

— Нет, чтобы вы не говорили, — Инесса Львовна неопределенно хмыкнула, — но я останусь при своем мнении: это был настоящий леший. Вы, конечно, не верите ни в леших, ни в русалок, а вот я верю. Посмотрите, как он незаметно появлялся и исчезал!

Глеб не сводил глаз с лица Леопольда Фомича. Сейчас это было лицо актера, который видит свою преданную поклонницу.

— А вы, Павел Иванович, не поддерживаете идею насчет лешего, побывавшего в нашем гостевом доме? — Леопольд Фомич широко улыбнулся, пытаясь за улыбкой скрыть напряженный блеск глаз.

Художник посмотрел на него, вздохнул и негромко ответил:

— В детстве у меня вызывали интерес истории про всяких там леших и прочих таинственных существ. Но сейчас, с высоты моих лет, я могу сказать, что некоторые представители рода человеческого гораздо страшнее тех сказочных героев. Мне жаль этих представителей. Жизнь слишком коротка, чтобы пачкать ее такими долго несмываемыми пятнами… Ну, а в общем, я благодарен вам и вашей очаровательной спутнице жизни за прекрасный приют в этом доме… приют, который хоть и был омрачен, но не по вашей вине.

Настороженность и напряженность, с которыми Леопольд Фомич вслушивался в речь Павла Ивановича, сразу спали. Он повернулся к столику Непрухиных:

— А вы, молодежь, что скажете на прощание?

Глебу ничего не хотелось говорить «на прощание». Он с детства не любил моменты прощания и расставания, когда волна грусти приливает к сердцу. Взгляды присутствующих обратились в их с Люсей сторону, и Глеб почувствовал, как Люся подтолкнула его ногой. И он начал говорить, еще не до конца обдумав, что хочет выразить:

— Никто не отметил того, ради чего мы все здесь и собрались… я говорю про горы. Я выражу наше с Люсей впечатление, когда мы оказались на вершине хребта. Мы увидели, как красив наш мир с высоты птичьего полета, и ради этих мгновений стоило здесь побывать…

— А теперь, — Леопольд Фомич встал из-за стола, обратив на себя внимание, — я поспешу вас всех успокоить. Дело в том, что я повстречал Дормидонта Ниловича, когда он сегодня выходил из нашего гостевого дома после разговора с вами, Павел Иванович.

Тут возглас изумления сорвался с уст Инессы Львовны.

— Разумеется, я остановил его, и он мне сказал, что возвращается к своей жене, так как скучает и … — Леопольд Фомич посмотрел на Елизавету Капитоновну, — волнуется, как там она одна справляется без него. В общем, выглядит все так, что мы его больше не увидим.

Леопольд Фомич сел за стол. Елизавета Капитоновна незаметно крепко сжала его руку.

Павел Иванович сидел в кресле, у него на коленях лежал альбом. Хозяйственные постройки за окном постепенно растворялись в наступающих сумерках. Перелистывая страницы, он путешествовал во времени, сопровождаемый марками.

— А тебя я приобрел у перекупщика, тот еще долго торговался, не желая продешевить, расставаясь с тобой… Тебе уже больше сотни лет…

Он закрыл глаза.

…Сколько пережито за эти дни… Надо глянуть, что там у меня осталось во фляжке.

Павел Иванович подошел к шкафу, вытащил сумку и извлек из нее серебряную фляжку с гравировкой «Крым». Сел в кресло, отвинтил крышку.

— Опять пью в одиночестве, — он усмехнулся. Тут раздался робкий стук в дверь. Рука с фляжкой застыла у рта. Стук повторился смелее. Павел Иванович поставил фляжку на стол, поднялся и припрятал альбом на дне сумки.

Открыв дверь, он увидел Инессу Львовну. В руках она держала игрушечного белого кролика:

— Павел Иванович, извините за беспокойство, но мне… очень хотелось бы поговорить с вами… сейчас.

— Проходите, — Павел Иванович был удивлен и озадачен. Во взгляде и движениях Инессы Львовны чувствовалось нетерпение. Она присела на краешек кресла, напротив художника.

— Это невероятно! То, что произошло со мной после ужина, я могу рассказать только вам… вы меня поймете… — она поправила прическу и начала…

…В приподнятом настроении Инесса Львовна вернулась после ужина в номер, переобулась в мягкие тапочки. На журнальном столике, рядом с круглым настольным зеркалом, которое она всегда брала с собой, и на котором время оставило несколько мелких трещинок, сидел белый игрушечный кролик. Он смотрелся в зеркало, и его отражение улыбалось Инессе Львовне.