Константин Веснин - Приют горного странника

— Я отказываюсь что-либо понимать, — Павел Иванович покачал головой. — Я нахожусь в таком состоянии, что поверю чему угодно. Надо сообщить Леопольду Фомичу.

— Я передам ему, он к Петру пошел.

Павел Иванович, пережив второй стресс, еще не свыкся с мыслью, что огромная неприятность, внезапно свалившаяся на него, также внезапно исчезла. Тяжело дыша, он поднялся в холл. Дверь номера Инессы Львовны приоткрылась, и женщина вышла ему навстречу.

— Пойду, прогуляюсь до магазина, куплю что-нибудь на десерт.

— Глебушка, я понимаю, что тебе необходимо отлучиться по делу о краже и нисколечко не против, — Люся не возражала, она устала за день и мечтала оказаться на мягком диване под теплым пледом.

— Ты у меня — самая умная и понимающая, — Глеб поцеловал жену и тихо затворил за собой дверь.

Когда Глеб вернулся и неторопливо вошел в номер, Люся метнулась ему навстречу:

— Ты не догадаешься, что мне сейчас рассказала Инесса Львовна! — ее глаза горели от возбуждения, ей нетерпелось все выложить Глебу.

— Почему не догадаюсь, дай попробую…

— Даже не пытайся, приходил Дормидонт Нилович!

Люся выжидательно замолчала, наблюдая за реакцией Глеба. Но, к ее разочарованию, Глеб вел себя обычным образом: прошел в номер, заперев за собой дверь, неторопливо достал из пакета пачку печенья, баночку кофе и без малейшей заинтересованности во взгляде сел в кресло.

— … и самое главное, — Люся не сдавалась, пытаясь усилить загадочность и драматизм ситуации. — Альбом с марками находится у Павла Ивановича!

— Как банально все оказалось. Наверное, Павел Иванович сам хорошо припрятал альбом и забыл где… а Дормидонт Нилович просто гуляет, где хочет и приходит, когда ему вздумается… — Глеб прикрыл глаза, всем своим видом выражая полное пренебрежение к драматическому пассажу Люси.

— Так… Глеб… посмотри мне в глаза, — тон голоса Люси изменился. Восторженные возгласы уступили место подозрительности и досаде. — Нет, нет, не уводи взгляд и не улыбайся. Я с тобой серьезно говорю. Я же вижу, что ты знаешь больше меня. Глеб! Расскажи мне все, иначе… я не буду с тобой сегодня разговаривать.

Глеб некоторое время с улыбкой смотрел, как Люся нахмурила брови и отвернулась к окну.

— Я знаю, почему Дормидонт Нилович сегодня приходил, — он, наконец, нарушил молчание. Люся упрямо смотрела в окно. Тогда Глеб продолжил:

— И я знаю, где в данный момент находится Дормидонт Нилович…

— Глеб… это не очень тактично по отношению ко мне, — Люся продолжала изучать пейзаж за окном.

— Ну… хорошо, хорошо. Я тебе расскажу, но и ты дай мне слово, что никому никогда не расскажешь то, что ты сейчас услышишь в этой комнате.

Люсе повернулась к нему и, стараясь выглядеть серьезно, произнесла:

— Я тебе обещаю и торжественно клянусь: никто никогда не узнает о том, что ты мне сейчас расскажешь. Ну… теперь открой мне эту тайну.

Глеб задумчиво молчал, собираясь с мыслями, затем неторопливо начал:

— После того, как альбом… неким чудесным образом обрел своего прежнего хозяина, я полагаю, следствие будет прекращено, и мне не придется давать показания. Иначе, это затронуло бы доброе имя и принесло бы несчастье людям, которые мне импонируют…

Люся до сих пор молчала, ловя каждое слово Глеба. Но тут она не удержалась и спросила:

— Ты сказал… людям. Значит, к исчезновению альбома был причастен не один человек?

— Давай я расскажу тебе все по порядку, но… я предлагаю сделать кофе.

— Ум-м, какой кофе. Лимончик бы туда… — Глеб мечтательно вдыхал аромат, исходящий от маленькой чашечки в его руке.

— Лимона-то у нас и нет, хотя, подожди, я спущусь вниз, возможно, у Елизаветы Капитоновны есть…

— Не стоит… их сейчас лучше не тревожить. Приготовься слушать… Во-первых, сразу отбросим идею о том, что альбом не покидал номера Павла Ивановича…

— Так… значит, кража все-таки была? — Люся вопросительно посмотрела на Глеба.

— Была. И у меня, ты помнишь, были различные версии ее осуществления, но одна… чрезвычайно необычная не давала мне покоя. Это была версия, построенная на догадках, у меня не было никаких доказательств и улик для ее обоснования до тех пор, пока одна… теоретически возможная улика не появилась на моем горизонте.

Когда мы сегодня поднялись на вершину хребта, я сделал звонок своему напарнику и попросил его проверить побочное доказательство моей гипотезы. Он это сделал. Результат оказался положительным: версия получила обоснованное подтверждение. Тогда я задумался о ловушке, но необычной ловушке: ловушке во имя спасения… Вижу твое удивление. Я же полицейский, а не какой-нибудь психолог-душеспаситель. Но, прежде всего, я такой же человек, как и все остальные. В течение жизни у меня сформировались понятия о добре и зле, о моральном долге и чести…