– Почувствовали, что я ухватился за хвост главного дела в связи с моим разговором с неизвестным вам уркой?
– Да.
– Ну, и нашли моего уркагана?
– Нет. Таких в лесном отряде двадцать человек. Пытались, но не определили.
– И на том спасибо. Рома, расстегни ему браслеты.
– Это еще зачем? – удивился Казарян.
– Труп Арефьева в нору затаскивать тебе самому очень хочется?
– Да и пусть себе здесь лежит.
– Зверье сгрызет, Роман, по частям растаскает. А труп еще для дела нужен.
Роман расстегнул наручники. Чекунов ободрился вроде и начал массировать запястья.
– За работу, сявка! – приказал Смирнов.
– Может, действительно, пусть здесь лежит? – жалобно поддержал предложение Казаряна Чекунов. – Кому он нужен?
– Будущему следствию, по которому ты – основной обвиняемый. Действуй.
Чекунов ухватил за ноги мертвое тело и поволок к еле заметной дыре. Тело оставляло за собой широкую кровавую полосу. Подволок, поднял голову, спросил:
– Как запихивать – головой вперед или ногами?
– Как хочешь.
Чтобы не испачкаться в крови, Чекунов решил запихнуть труп головой вперед. Развернув его на сто восемьдесят градусов, он раскорячился, чтобы не наступить на кровавую полосу, и стал с громадным напряжением запихивать мертвого Арефьева в дыру. Мешали руки, плечи, голова, но Чекунов толкал, не давая гнуться в коленях, только ноги. Чистюля. Наконец, тело само собой пошло вглубь и вниз.
– Все, – сказал Чекунов, когда в дыре исчезли ноги.
– Там что – спуск со ступенями? – догадался Смирнов.
– Ага.
– А закрывал Арефьев чем?
– Вон тем валуном, – кивком указал Чекунов на приличный камешек в стороне и чуть вверху. – Сверху скатывал, и он точно ложится на дыру.
– Вот так и скати.
Чекунов послушно скатил валун, который намертво замуровал временную могилу стрелка ВОХРа Петра Арефьева.
– Все? – спросил у Смирнова Казарян, а Чекунов с готовностью ответил:
– Все, все. Лег как в лузу.
– Тогда давай руки, – распорядился Казарян и с ловкостью фокусника защелкнул наручники на запястьях Чекунова.
Смирнов мрачно рассматривал то, что за несколько десятков минут умудрились натворить в нетронутом лесу люди. Кровь, вонь, азарт приблудных на кровь и вонь мух, сломанные ветки, исковерканная земля. Смердящие окурки, плевки и неизвестно откуда взявшиеся клочки бумаги.
– Рома, ты все-таки ксиву его и все остальное на поляне забери, – сказал он. – Догонишь нас. Я его к машинам поведу.
– А по дороге кончите меня, – догадался Чекунов, с тоской наблюдая, как уходил Казарян. – При попытке к бегству.
– Я тебя в любую секунду с оружием в руках, направленным на меня, в порядке самообороны застрелить мог, портяночник. Пошли. И молчи по пути, на нервы не действуй.
Чекунов не торопился, и Смирнов его не торопил. Казарян нагнал их на полпути. Пристроился рядом с другом, молча шагал.
* * *
Первое, что увидел Казарян, была уже подсохшая лужа у раскрытой дверцы киносъемочного «газика», из которой торчали связанные портками и подштанниками ноги в офицерских коричневых башмаках. Казарян подскочил к автомобилю, как куль, выкинул из салона спеленутого эксруководителя лагерной художественной самодеятельности, перевернул его на спину и спросил грозно:
– Это ты нарочно в машине нассал?
– Я не нассал, – объяснил Иван Фролович, – я – обоссался. Хотел, правда, насрать, но жопой вверх лежал.
– Сейчас ты мне салон вымоешь, благо ручей рядом.
– Развяжи сначала, шеф.
Шеф Казарян быстренько его развязал. Сначала Иван Фролович долго-долго разминал затекшие мышцы и массировал желобки на коже, оставленные подручными средствами Казаряна, а потом надел подштанники и портки и, кривляясь, точно по форме, доложил, как космонавт:
– Готов к выполнению любого задания партии и правительства, – видимо, был этот Иван известным шутником в лагерных кругах.
– Бери ведро, тряпку и действуй, – приказал Казарян. Шутник мигом нашел ведро и тряпку и бегом кинулся к ручью.
– Ты поаккуратней, артист, – посоветовал Смирнов. – А то мы со страху подумаем, что ты в бега кинулся и стрелять начнем.
– Вот так, хочешь как лучше, а получается… – пофилософствовал Иван Фролович, уже неторопливо спускаясь по крутому берегу к воде.
– А получается, как получилось, – закончил за него фразу Смирнов. – Как лучше у тебя – это в меня в упор из «Стечкина» палить?
Притих Иван Фролович, но машину вымыл хорошо, добросовестно вымыл.
Читать дальше