Жоэль Диккер - Книга Балтиморов

Я смотрел, как гроб опускают в яму, и не верил. Казалось, что это все не взаправду. Что в деревянном гробу, на который мы бросаем комья земли, лежит не тетя Анита, не моя любимая тетя. Я ждал, что она вот-вот приедет и присоединится к нам. Хотел, чтобы она прижала меня к себе, как в детстве, когда я приезжал в Балтимор, а она встречала меня на вокзале и говорила: “Ты мой самый любимый племянник”. Я тогда краснел от счастья.

Тетя Анита умерла мгновенно. Фургон, сбивший ее, не остановился. Никто ничего не видел. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы помочь полиции – у нее не было ни единой зацепки. После наезда Вуди бросился к ней, пытался ее оживить, но она уже не дышала. Осознав, что она умерла, он завыл, прижимая ее к себе. Патрик в смятении стоял на тротуаре.

Среди тех, кто стоял у могилы, не было ни Патрика, ни Александры. Патрик не приехал потому, что все произошло у его дома, а Александра – чтобы присутствие кого-то из Невиллов на похоронах не вызвало скандал.

Вуди наблюдал за нами издали, спрятавшись за деревом. Мне сперва показалось, что он не пришел. Все утро я пытался ему дозвониться, но тщетно, его телефон был выключен. Я заметил его силуэт, когда церемония подходила к концу. Узнал его сразу, даже издалека. Гости как раз направлялись к парковке: всех пригласили в дом в Оук-Парке на поминки. Я стал незаметно пробираться в глубь кладбища. Вуди увидел, что я иду к нему, и бросился бежать. Я помчался за ним. Он прибавил ходу, и мне пришлось скакать как полоумному среди могил; ботинки скользили по грязи. Поравнявшись с ним, я хотел схватить его за руку, но потерял равновесие и увлек его за собой. Мы оба повалились на землю и покатились по мокрой жухлой траве.

Он вырывался. Он был несравненно сильнее меня, но я в конце концов уселся на него верхом и схватил его за шиворот:

– Твою мать, Вуди! Хватит уже херней страдать! Ты куда провалился? От тебя три дня ни слуху ни духу. И на звонки не отвечаешь! Я думал, ты умер!

– Лучше бы я умер, Маркус.

– Тебе не стыдно такую чушь нести?

– Это я ее убил!

– Да не убивал ты ее! Это несчастный случай.

– Маркус, оставь меня, пожалуйста!

– Вуди, что случилось в тот вечер? Что ты делал у Патрика?

– Мне надо было с кем-то поговорить. А кроме него, было не с кем. Когда я поднялся к нему в квартиру, то понял, что у него свидание на День святого Валентина. Цветы, шампанское. Уйти он мне не дал, сказал, чтобы я немножко подождал. Я понял, что его гостья спряталась где-то в комнатах, пока я не уйду. Мне сначала это все показалось даже забавным. А потом я увидел на кресле в гостиной ее пиджак. У него в гостях была тетя Анита.

Я не верил своим ушам. Значит, слухи, гулявшие по Оук-Парку, были правдой. Значит, тетя Анита ушла от дяди Сола из-за него.

– Но что такого случилось, что ты понесся к Патрику в одиннадцать часов вечера? Ты не все мне сказал, я же чувствую.

– Поссорился с Гиллелем. Чуть не подрались.

Я никак не мог себе представить, чтобы Вуди с Гиллелем могли поссориться и тем более подраться.

– А из-за чего поссорились?

– Не из-за чего, Маркус. А теперь оставь меня в покое. Мне надо побыть одному.

– Нет, я тебя одного не оставлю. Ты почему мне не позвонил? Почему ты сказал, что тебе не с кем было поговорить, кроме Патрика? Ты же знаешь, я всегда с тобой.

– Ты всегда со мной? Да неужели? Все уже давно не так, Маркус. Мы дали друг другу клятву в Хэмптонах, помнишь? Что мы все отказываемся от Александры. Ты эту клятву нарушил, Маркус, ты предал всех нас. Предпочел Банде девушку. Думаю, в тот вечер ты ее трахал. Всякий раз, когда ты ее трахаешь, всякий раз, когда ты к ней прикасаешься, ты предаешь нас, Маркус.

Я изо всех сил старался делать вид, что ничего не слышу.

– Я тебя не брошу, Вуди.

Он решил избавиться от меня силой. Молниеносным жестом сдавил мне пальцами гортань, перекрыв дыхание. Я покачнулся, он высвободился из моей хватки и встал, оставив меня кашлять на земле.

– Забудь меня, Маркус. Я больше не имею права жить на свете.

Он кинулся бежать, я за ним, но успел лишь увидеть, как он садится в машину с коннектикутскими номерами. Машина быстро скрылась из виду. За рулем была Коллин.

Я вернулся к дому Балтиморов. Кое-как припарковался: вся улица была заставлена автомобилями гостей. Заходить не хотелось. Во-первых, не стоило появляться на людях потным и в перепачканном грязью костюме, но главное, не было никакого желания смотреть на безнадежно одиноких дядю Сола и Гиллеля в окружении сочувствующего люда, всей этой публики, что с набитым ртом повторяет заученные фразы (“Время все лечит…”, “Нам будет ее не хватать…”, “Какая трагедия…”) и немедленно кидается к столу, боясь, что ей не хватит птифуров и десертов.