Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы

– Погодите, погодите, – раздраженно возразил Иваньков. Похоже, его не так уж и удивили выводы Роальда, а его удовлетворения он вовсе не разделял. – Вы, правда, там что-то вынюхали? Эта квартира на Ленина, там действительно что-то вроде штаба ППГВ?

Роальд равнодушно пожал плечами.

– Нет, погодите, – щеки Иванькова раскраснелись. – Всем известно, что официальная штаб-квартира ППГВ находится не на Ленина…

– Разве я говорил что-то об официальной штаб-квартире? Просто уютный уголок, где можно собраться, подискутировать. Полагаю, такой уголок имеется у каждой партии, не только у ППГВ. Журналистов и конкурентов в такие места не пускают, но это ваша проблема, мы ничем таким не занимаемся. Вы с женой оказались в разных лагерях, это бывает, сейчас это не редкость. Ваша партия обещает людям землю и возможность вволю ее пахать, а партия вашей жены обещает искоренить смуту и перенести границы страны к берегам теплых морей. Заманчивая перспектива, правда? Пахать хлопотно. Пахать – это получается не у каждого. А тут – дальние страны. Помните, как у Гайдара? Мировая революция, новые территории, возрождение нации, и так далее. Думаю, растолковывать ни к чему, вы в этих делах мыслите шире, глубже. Скорее всего, на выборах я проголосую за пахоту, но ваша жена сделала другой выбор.

Роальд откинулся на спинку стула:

– Собственно, это все. Вы удовлетворены? Надеюсь, вы не считаете, что напрасно потратили деньги?

– Погодите, погодите, – Иваньков плохо слушал Роальда, что-то вдруг пришло ему в голову. Он заторопился: – Никаких претензий. Я удовлетворен. Но эта квартира на Ленина…

– О квартире я все сказал.

– Нет, не все! – Иваньков рассвирепел. – Теперь я кое-что понял. Теперь я знаю, что кое-что недооценивал. Уверен, ряженого готовили в той квартире. Я с этим разберусь. Какая нелепость!

– Не такая уж и нелепость, – усмехнулся Роальд. – Многие читают газету «Вместе». Многие вообще никаких других газет не читают. Политических взглядов у них нет, одна политическая мешанина, но этого вполне достаточно, они ведь читают газету «Вместе». А раз так, то впечатление и конкретно о вас, о кандидате Иванькове, они черпают из газеты Неелова. Ничего хорошего про вас в газете Неелова не скажут. Да и что хорошего можно сказать о человеке, прожигающем за ночь немалые суммы, устраивающем дебоши и скандалы? Это при том, что преобладающая масса ваших потенциальных избирателей живет за порогом бедности, чуть ли не в нищете. Нет уж! Не спорьте. Ваш двойник сделал свое дело.

– Возможно, – нетерпеливо согласился Иваньков. Его глаза поблескивали от нетерпения. – Возможно. Но уже неважно. Если моя жена…

Он заставил себя замолчать, но Роальд и Шурик поняли, о чем он подумал. Если его жена действительно так глубоко внедрилась в ППГВ, не пора ли попытаться ее переориентировать?…

Нетерпение читалось в глазах Иванькова. Он враз забыл обо всех своих личных подозрениях. Сейчас в кресле сидел почуявший наживу профессионал. Если Роальд его не остановит, подумал Шурик, для Иваньковых все это закончится катастрофой.

Иваньков вскочил.

– Одну минуту, – сухо сказал Роальд. – Сядьте. Я вижу, вы не совсем правильно поняли предоставленную вам информацию. Мы не хотим, чтобы добытая нами информация кому-то вредила, тем более вам. Чувствуется, вы настроены решительно. Но прежде чем выходить на откровенный разговор с женой, прослушайте одну запись.

– Зачем? – Иваньков откровенно торопился.

– Вы поймете.

Роальд вынул из стола крошечный диктофон.

Иваньков замер.

«…Я в кафе „Веснушка“ сидел. Ко мне под-дошли, налили. Ну, говорят, хорош… Нам, говорят, надо кореша подкузьмить. Он шутку любит и песни… Я говорю, я не знаю песен… Я петь не умею… Да и н-не надо, мне говорят, не пой. Нам шутки нужны. Веселые шутки, прибаутки и розыгрыши. Не за бесплатно, мы ж понимаем. И, значит, наличными в руки!.. Я т-таких денег в жизнь не видал!.. И баба там, значит. Всех-то трое было. Смазливая, смеется. Я таких баб только во сне виж-жу, и то, когда им самим присниться з-захочется. Смеется, присматривается. Деловито… Здесь, там, везде потрогала, я и дышать боюсь Спрашиваю, а ч-чего шутить? А баба смеется. По ресторанам, говорит, походи. Выпей, закуси сколько влезет. Я говорю, в меня м-много влезет. Она смеется, вот и хорошо! И пусть много! Мы тебе костюмчик хороший справим, чтоб ты мог в самые шикарные кабаки заходить. И трость д-дадим. Что или кто не понравится, сразу этой тростью!.. Недельку погуляй… По дорогим ресторанам, по тихим кафе. Где публика поинтеллигентней. Как вроде с деньгами, а огорчен. С-сильно огорчен, не просто пьешь, бабу ищешь. Собственную, не чужую. Она т-тебе вроде рога приделала, вот ты и сердишься, ищешь, хочешь, как человек известный, женщину укорить. Так и ори, где, з-значит, та блядь в бантиках? Где, значит, та баба неверная! Ну и проч-чая, сам придумаешь… Я и ору… М-мужики, ч-честно ору!..»