Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Да. — Махов поднялся из-за стола. — Ты иди, Игорек, я тебя догоню. — Дождался, пока исчез Нефедов, и обратился к сидевшему Маркову: — Да, вас пытались убить, Игорь Тимофеевич. А вашего охранника Слепцова Алексея убили. Вы хотя бы помните об этом?

Подбросило и Маркова. Смотрели друг другу в глаза.

— Я вам сильно не нравлюсь, полковник, не правда ли?

— Не нравитесь, генерал-лейтенант в отставке.

— И это, как я понимаю, связано с моей работой в КГБ?

— Не с работой, а с демонстративным отказом от работы. Вы со своим коллегой Калугиным отмежевались от своего клана в дни его беды.

— Попрошу не сравнивать меня с Калугиным!

— Вы, конечно, не преступили грань, подобно Калугину. Но я до сих пор не могу понять: хорошо это или плохо.

— Для кого или чего?

— Для страны, для моей страны, Егор Тимофеевич.

Вождь его уже не интересовал. Махов миновал обширный предбанник, где толпились заинтересованные лица, сотрудники и обслуга, и вышел вон. Притихшие было клевреты опять загалдели. Базар прекратил Чернавин:

— Ша, соратники! Сусанна, мы с тобой к Егору.

Марков уже сидел за письменным столом, обхватив голову ладонями. Думал думу. Чернавин тихо подошел, положил руку на плечо страдальца.

— Как ты себя чувствуешь, Егор?

— А? — встрепенулся Марков и с облегчением: — Это ты, Валерий. Все, все в порядке. Меня беспокоит сейчас только одно: почему на ответственных государственных постах оказываются наглые и бессердечные выродки вроде этого полковника?

— Он вас обидел! — вознегодовала Сусанна.

— Разве я тот человек, которого можно безнаказанно обидеть?

Чернавин менее всех из этой троицы был подвержен эмоциям:

— Егор, через пять-десять минут здесь будет пресса во всех ее видах.

— Откуда они узнали? — быстро спросил Марков.

— Утечка информации, — с улыбкой ответил Чернавин и через паузу добавил: — Устроенная твоим покорным слугой.

— Считаешь, следует прямо сейчас?

— Обязательно, Егор. Надо только хорошенько подумать, стоит ли тебе являться пред их светлые очи.

— Ты уже явно подумал. И как считаешь?

— Целехоньким и здоровеньким им показывать тебя не следует.

— Другим быть не могу, — злобно заметил Марков и, вдруг остыв, добавил с ухмылкой: — Если ты меня для пользы дела сейчас не искалечишь.

— Стресс. Тяжелейшее нервное потрясение. А тут еще бесцеремонный и грубый милиционер с бестактными вопросами. Несмотря на все это, ты был готов встретиться с представителями средств массовой информации, но мы, соратники, не позволили тебе подниматься до приезда твоего лечащего врача. Об этом с присущей ей эмоциональностью поведает прессе наша Сусанна. Ты готова, Сусанна?

— Уж я им скажу, я им такое скажу! — темпераментно пообещала она.

— Ну а дальше? — потребовал ответа Марков.

— Потом выступлю я. Кратко изложу, что и как произошло, и отвечу на вопросы. Для начала вполне достаточно. А завтра сделаем официальное заявление. Лады?

— Действуй, — благословил писателя вождь.

…Баллистик ждал их у кабины левого крана. Сказал, погладив скользкую дверцу:

— Вот отсюда и стреляли.

— Уверенность? — начальственно полюбопытствовал Махов.

— Девяностопятипроцентная, — заверил баллистик.

— А пять процентов куда? — заинтересовался Игорь Нефедов.

— Может, уже бесшумный вертолет изобрели, кто его знает. Тогда с него. — Баллистик распахнул дверцу. — Поехали.

Кабина под умелым руководством баллистика заскользила вверх. Открывалась Москва. Баллистик остановил кабину точно на той высоте, с которой стреляла Эва.

— А повыше можно? — робко попросил Махов.

— Можно, но не нужно, — строго заметил баллистик. — Стреляли именно с этой точки. Подгадали, чтобы наша первая проверка по траектории показала на крышу дома. Выигрывали время. Правда, в любом случае его у них было предостаточно.

— Да я не о том, Веня! Я Москву хочу увидеть!

Приказ командира — закон. Кабина добралась до стрелы крана. Город из сказки. Кремль, купола возрожденных храмов, белоснежные на солнце высотки, неширокий поясок бликующей Москвы-реки… И в дымке — бесконечность неохватная великого града.

— В волшебном городе живем, пацаны! — порадовался Махов, а потом как ответственный начальник посуровел: — Возвращаемся на точку.

Баллистик Веня вытащил из своего чемоданчика некое оптическое сооружение. Прицелился и удивился:

— А народу, народу-то!

— Какой еще народ? — себе под нос спросил Махов и, забрав прибор у Вени, приник к прицелу. Шустрый народец с телекамерами, фотоаппаратами, микрофонами сгрудился у крыльца, на котором с достоинством царили писатель Чернавин, белоглазый певец и неистовая Сусанна. Махов оценил представление по достоинству: — Ну, ловкачи, ну, шустряки! По всем каналам отстучать успели!