Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Представитель правоохранительных органов, в обязанности которого входит защищать меня как гражданина, будто подозревает, что я сам совершил это покушение. Поразительно. — Марков бы и ручками развел в гневном недоумении, но положение не позволяло.

— Я ни в чем не подозреваю вас, Игорь Тимофеевич…

— Егор, — злобно поправил Марков.

— Какой Егор? — не понял Махов.

— Егор Тимофеевич, — твердо стоя на своем, вторично поправил Марков.

Махов заглянул в бумажки, лежавшие перед ним, и наивно удивился:

— А в документах вы — Игорь Тимофеевич.

— Мало ли что в бумажках, — устало возразил Марков и, уходя от скользкой темы, бодро напомнил: — Вы хотели задать мне несколько вопросов, полковник. Я готов отвечать.

— Вы готовы отвечать… — насмешливо переосмысляя фразу, повторил Махов. — Превосходно!

Вождь патриотов скинул ноги с софы, а руками вцепился в шелковую обивку.

На перемену позы мгновенно отреагировал заботливый милиционер:

— Вам уже лучше, Игорь… Егор Тимофеевич?

— Я не позволю зарвавшемуся чинуше издеваться надо мной! — взревел Марков. Правая бровь гневно взлетела вверх, глаза угрожающе сверкнули, ноздри страстно раздувались. — Вы забываетесь, полковник, и будете за это наказаны!

— Стоит ли так волноваться? Если я вас чем-нибудь обидел — прошу прощения. Ну пофехтовали для начала, а теперь — к делам, не терпящим отлагательства. Да?

Удовлетворенный тем, что высокомерный полковник попросил у него прощения, Марков тем не менее пробурчал недовольно:

— Действительно, а стоит ли мне волноваться? Стоит ли волноваться человеку, которого только по счастливой случайности не пристрелили, как собаку?

— Но когда-нибудь вам надо успокоиться? — Махов был невозмутим, а Марков, ощущая скрытую провокационность этой насмешливой невозмутимости, постарался быть джентльменом, равнодушно презирающим любую провокацию со стороны ничтожного собеседника.

— Я спокоен. Во всяком случае, достаточно, чтобы ответить на ваши вопросы.

— Вы постоянно работаете по воскресеньям?

— Я работаю двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

— Это над собой, — уточнил Махов. — Но я спросил несколько о другом: воскресенье — это рабочий день в вашем офисе?

— Нет. В субботу и воскресенье я обычно работаю дома. Я стараюсь не перегружать своих соратников и сотрудников.

— Тогда почему сегодня вы оказались здесь?

— Необходимо было срочно провести конфиденциальное совещание руководства партии.

— Чем была вызвана эта срочность?

— Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос. — Поза на софе не давала возможности стать хозяином положения. Марков встал и осведомился: — Вам удобно за моим письменным столом?

— Вполне, — с готовностью откликнулся полковник, старательно не понимая намека. Он подождал, пока Марков устроится на стуле, и продолжил серию вопросов: — Что ж, партийные секреты — святое. Но организационные теперь уже не под тремя крестами. Когда было решено провести совещание именно в воскресенье и именно в это время?

— Это так важно?

— Для нас сейчас важно все.

— Я решил провести совещание в начале недели, а оповестил о сроке всех заинтересованных лиц начальник моей канцелярии в четверг. Да, в четверг.

— Кто, помимо заинтересованных лиц и начальника канцелярии, был в курсе?

— Ну не знаю. Спросите об этом начальника канцелярии.

— Его уже спрашивают. Вы говорили о срочности и конфиденциальности совещания. Кто знал, хотя бы приблизительно, о возможном содержании этого важного разговора?

Вождь начал потихоньку негодовать. Его сложенные в кулачок пальцы костяшками отбили по дереву стола нечто в ритме клича «Спартак — чемпион!». Отбив положенное, кулачок распахнулся и ладонью с окончательным хлопком опустился на столешницу, предвещая серьезный монолог.

— Я, полковник, в недоумении, если не сказать больше. По-моему, вам интереснее заниматься делами нашей партии, нежели прямыми своими обязанностями. Произошло нечто страшное: меня пытались убить. Убить, вы понимаете это?!

Темпераментную речь вождя прервал стук в дверь, которая тотчас открылась без приглашения. На пороге стоял молодой человек в легкомысленном прикиде.

— Что у тебя, Нефедов? — быстро, так, чтобы сразу к делу, спросил Махов.

— Не у меня, у баллистиков. Начерно просчитали. Крыша дома по траектории вроде бы и подходит, но выстрелить с нее чрезвычайно сложно. Они предполагают, что точка — скорее всего, кабина башенного крана на стройке. Полный комфорт и безопасность. Они сейчас там. Вы сами посмотрите, товарищ полковник?