Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

Он указал на черную «Волгу», припаркованную под знаком «Остановка запрещена».

…Допрос поначалу проходил дружески, его, собственно, и допросом-то назвать было трудно — так, неспешная беседа двух давно и хорошо знакомых мужчин, озабоченных общими проблемами.

Тональность разговора задал Трусс. Он поинтересовался парижской погодой, настроением футбольных фанатов в связи с последним скандальным поражением национальной сборной, немножко похвалил президента Николя Саркази за ясность позиции по вопросу нефтяной перебранки Украины с Россией и немножко поругал его за легкомысленное отношение к супружеской верности.

— Меня это, знаете, прямо как-то резануло: что это за манера — не позволить жене хоть недолго побыть в роли первой леди. Не по-французски как-то. Не находите?

Заботкин пожал плечами:

— Я с ним не обсуждал эту тему.

— И напрасно. — В голосе Трусса прозвучал откровенный упрек. — Я бы на вашем месте не преминул воспользоваться неэтичной ситуацией в общих интересах стран нашего Содружества.

Они снисходительно улыбнулись друг другу: Заботкин таким образом прощал следователю его натужную шутку, Трусс же, в свою очередь, сожалел о неумении собеседника радоваться очевидным успехам товарищей.

— Ладно, оставим семейные отношения президентов президентам. Скажите, Аркадий Семенович, а что там с этой пресловутой забастовкой авиаторов, чем дело кончилось? — На этот раз интонация у следователя получилась соболезнующей.

— И не говорите, — легко откликнулся Заботкин, — совсем зашлись в своей демократии. Теперь хоть и не летай к ним.

— Кстати, я слышал, вы довольно часто навещаете этот сказочный город. И что, неужели всякий раз приходится изнурять себя визовыми сложностями?

— Вы знаете, нет: у меня там брат живет, так что, действительно, летать приходится часто, но я кое-как приспособился.

— Эх, знать бы это волшебное «кое-как», — мечтательно закатил глаза Трусс. — Это ведь как в моем любимом преферансе: «Знать прикуп — можно не работать».

Заботкин рассмеялся:

— Дорогой Анатолий Борисович… Я не слишком фамильярен?

Майор разрешающе воздел перед собой обе руки, и он продолжил:

— Дорогой Анатолий Борисович, я давно живу на этом свете и любые намеки научился понимать с полуслова. Ценю вашу осведомленность, признаюсь, даже приятно удивлен столь подробным вниманием к моей скромной персоне, но должен заметить, что моя карточная эпоха благополучно завершилась и за истечением срока давности все связанные с нею нарушения законодательств Союза ССР и Российской Федерации, каковые, не скрою, случались, в настоящее время не имеют под собой юридической силы. Ну это так, о-про-по, это все вы лучше моего знаете. А что касается пресловутых виз, тут вы совершенно правы: нелегко, а иногда и просто-таки унизительно. В этом вопросе я прибегнул к такому выходу: звоню по телефону доброжелательному представителю французского посольства, тот приезжает ко мне домой и ровно через сутки привозит в запечатанном конверте все необходимые документы, включая авиационные билеты. Мы обмениваемся конвертами и расстаемся до следующей надобности друг в друге.

— Изумительно! — Трусс постарался как можно искренне обрадоваться услышанному. — А если не в каждом посольстве работают такие «доброжелатели»?

Аркадий Семенович лукаво на него посмотрел. По всей видимости, он и в самом деле не первый год жил на свете, успел повидать многое, и труссовские актерские потуги его не убедили. Он сказал достаточно убедительно:

— В каждом. Разница исключительно в толщине конверта.

— Да-а-а, век живи… — по инерции продолжил наивничать Трусс, — а дураком помрешь. Как чувствует себя Николай Семенович?

Подобный «логический скачок» не застал Заботкина врасплох, реакция его была подобна спринтерской на выстрел стартового пистолета.

— А что ему сделается? Жив курилка, хотя, кажется, он и не курил-то никогда.

— Сегодня виделись?

— Сегодня нет. Рейс шибко ранний, а он поспать любит. Сова.

— А вчера?

— Вчера — да. Пообщались.

— У него останавливались?

Трусс задал вопрос без какого-либо расчета на успех — так, на всякий случай, а вдруг да оплошает дядечка — но подробный, старательно откровенный и безбоязненно наглый ответ Заботкина поначалу майора несколько смутил: «Не прост, ох не прост этот бывший карточный шулер, любитель резьбы по драгоценным камням». Но по размышлении зрелом он успокоился: «Ничего, и мы не лыком шиты. Тем интересней».