Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса

Если Анна и проснулась, то пробуждаться она явно не спешила. Не открывая глаз, она покачала головой, затем машинальным жестом поправила бретельку. Грудь исчезла под кружевной тканью. Анна процедила сквозь зубы несколько непонятных слов и прижалась к нему, как в старые добрые времена.

Ладонь ее прошлась по покрытому синяками животу Давида, и тот застонал от боли.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась она.

— А сама как думаешь? Такое впечатление, что по мне пробежало стадо мамонтов. Как я здесь оказался?

— Поль привез. После того как вы побывали на станции скорой помощи. Ты был просто никакущий! Я не могла оставить тебя одного.

— Круто. Уверена, что Поль не явится меня прикончить? Насколько мне помнится, он довольно ревнивый, или я ошибаюсь? Он, конечно, тот еще здоровяк, но в моем состоянии меня вздует даже больной полиомиелитом карлик.

Анна выпрямилась и села в постели. На лице ее постепенно проступало знакомое выражение. Семейная жизнь никак не отразилась на ее взрывном характере.

— Это все, что ты можешь сказать? Ты меня напугал, кретин ты этакий!

— Думаешь, я специально позволил себя отдубасить?

— Если бы не изображал из себя придурка, ничего подобного бы не случилось. Черт, Давид, ну когда ты повзрослеешь?… Только и делаешь, что ищешь проблемы.

По правде сказать, Давид не видел в произошедшем никакой своей вины, тем не менее он чувствовал себя мальчишкой, которого застали за подглядыванием через замочную скважину двери девичьей раздевалки.

Анна всегда вела себя с ним, как с малолетним ребенком, и это приносило свои плоды. После долгих размышлений Давид нашел единственное объяснение подобному поведению: таким образом она пыталась держать его под своим контролем.

Конечно, эта стратегия могла функционировать лишь при согласии с ней Давида, сознательном либо же нет. Простая регулировка Эдипова комплекса давно бы позволила ему положить этому конец, но, в принципе, такая постоянная безответственность его тоже устраивала: не нужно принимать трудных решений вроде того, стоит или нет бросать курить, нужно или нет расставаться с Анной.

Ее пальцы пробежали по груди Давида и поднялись к лицу, оставляя светлую линию на его распухшей коже.

Давид сжал зубы, с трудом удерживаясь от того, чтобы не застонать. Он ни секунды не сомневался в том, что Анна это делала специально.

— Кто тебя так?

— Двое парней.

— Зачем им это понадобилось? Ты что, рассказал им одну из своих глупых шуток?

— К твоему сведению, меня отдубасили еще до того, как я успел рот открыть.

— Да ну? Без предупреждения?

— Угу.

— Наверное, ты заслужил это своей прошлой жизнью, когда был бешеной собакой или продажным политиком.

— Очень смешно…

— Ладно, больше не буду… И чего они от тебя хотели?

— Они задавали мне странные вопросы насчет Альбера Када. В связи с некой миниатюрой, которой, как предполагается, он обладал.

— Ты в курсе?

— Он мне о ней никогда не рассказывал. С другой стороны, он не известил меня о том, что собирается выброситься из окна своего кабинета. Мы были не очень близки.

— Ты им это сказал?

— Разумеется. Они не поверили. У меня неделя на то, чтобы найти эту миниатюру и принести им.

— А потом?

— Тебе придется договариваться об «окне» на работе, чтобы навещать каждую неделю мою могилу. Только не надо пластиковых цветов и всяких там гравированных дощечек «Вечная любовь» и тому подобное. Ненавижу это.

Анна, похоже, не восприняла подобную возможность всерьез и, подкатившись поближе, дохнула ему в ухо.

— Да, кстати… — прошептала она игривым тоном. — Чуть не забыла. Твоя вчерашняя девица оставила свой телефон. Листок в кармане рубашки.

— Удивлен, что он вообще еще цел. Это на тебя не похоже.

— Хотела разорвать его в клочья, но посмотрела на твою распухшую физиономию — и пожалела бедняжку. Не так много у тебя в последнее время было хорошего. Решила не отнимать единственного за весь день источника счастья.

Давид предпочел промолчать.

Опершись на локоть, Анна приподнялась сантиметров на тридцать и, немного подвинувшись, оказалась прямо над ним. На лице ее появилось то вульгарное выражение, которое обычно производило на Давида мгновенный эффект, а по губам скользила та же томная улыбка, которой она отпугнула накануне девушку в майке от «Диора».

— Чем займемся теперь? — проворковала Анна, прижавшись грудью к обнаженному торсу Давида.

Забыв о боли, Давид обхватил ее за плечи и толкнул на кровать, рядом с собой.