Он купил десяток пирожков с мясом, какие-то консервы, навязанные продавщицей, – толстой веселой крикливой женщиной. Двери продуктового магазина были гостеприимно распахнуты – он вошел. Задержался у витрин с мясом, не зная, что выбрать.
– Вас обслужить? – спросила здоровенная жующая на ходу тетка. Она держала в руке кусок хлеба.
– Мне четыре отбивные, – попросил Шибаев. От вида жующей продавщицы он почувствовал спазм в желудке.
– Какие? – спросила она, откусывая хлеб.
– Эти! – ткнул он пальцем наугад, глотая слюну.
Она подцепила длинной вилкой мясо, плюхнула на весы, взвесила, проворно завернула. Взглянула выжидающе:
– Все?
В колбасном отделе Шибаев ткнул пальцем в ветчину. Палец как средство общения – одно из самых выразительных. Продавщица спросила о чем-то, он не понял.
– Вам послайсать? – повторила она громче. Он снова не понял. – Порезать? – крикнула она. Шибаев кивнул. Как настоящий абориген, он греб все подряд: сосиски, колбасу, вареную и копченую грудинку. С трудом заставил себя остановиться.
С нетерпением выстоял очередь в кассу в одежном отделе универмага, держа в руках пару черных футболок и джинсы, выбранные на глаз, – сообразил в последний момент, что надо переодеться.
Тощий старик у кассы, в светлом костюме и галстуке-бабочке, громко говорил по-русски кассирше, указывая на внука – хмурого мальчика лет десяти в широких обвисших штанах и майке с дикой рожей:
– Вы только гляньте на него – как они одеваются! Это же форменный гопник! Смотреть страшно. В мое время мальчики из приличной семьи так не одевались. – Он горестно качал головой, внук индифферентно смотрел в сторону, ссутулившись и сунув руки в карманы.
Шибаев открыл входную дверь. Ему казалось, он не был здесь целую вечность. Поднялся на второй этаж. Дом звучал, несмотря на будний день – в каждой квартире работал телевизор. Голоса, музыка, пулеметные очереди и полицейские сирены…
Лилина квартира встретила его относительной тишиной. Он закрыл за собой дверь, прислушался. Квартира была пуста. Он отнес на кухню пластиковые пакеты с едой. Поднял с пола осколки разбитой чашки и пестрое полотенце. Пошарил в ящиках, нашел сковородку. Вытряхнул на стол одуряюще пахнущие продукты. Нашел отбивные, бросил на сковородку. Достал тарелки, разложил остальное. Не удержался, сунул в рот кусок ветчины. Открыл бутылку пива, жадно пил из горла, обливаясь.
Раздеваясь по дороге, отправился в душ. Стоял, засыпая под горячими струями. Вдруг ему показалось, что открывается дверь – сквознячок пробежал. Он рывком отдернул клеенку – дверь была закрыта, ему показалось. Он прислонился к стене, приходя в себя. Вспомнил, как Лиля переступила через край ванны – он словно увидел ее острую коленку…
Отбивные слегка пригорели и напоминали мясо, жаренное на костре. Вдруг завопила дурным голосом сирена смоук-детектора [37]. Шибаев рванулся к окну, дернул раму. Она, как и в прошлый раз, вылетела из гнезда. Едва удержавшись на ногах, он стоял, дурак дураком, с рамой в руках. Потом осторожно прислонил ее к стене. Вернулся на кухню, достал из коробки новую бутылку пива. Мельком удивился, что «Балтика» дошагала до Брайтон-Бич. Пошарив в шкафчике, нашел соль и перец. Разорвал пластик, вытащил бородинский хлеб. Сирена закатывалась истерически, а он сидел в одном полотенце на бедрах и ел. Наворачивал. Глотал, не жуя, громадные куски мяса, запивал пивом. Никогда еще он не испытывал подобного наслаждения от еды. События прошлой ночи отступили, чувство опасности притупилось. Он был настолько измотан, что не мог уже ни о чем думать. И не хотел. Сирена заткнулась так же внезапно, как и включилась.
Он не помнил, как добрался до постели. Сдернул покрывало. Когда его щека коснулась холодной подушки, он уже спал.
* * *
Его разбудил негромкий звук извне. Он обвел взглядом комнату. Что-то неуловимо изменилось, и он не сразу понял, что. Окна! Жалюзи сейчас были опущены, а когда он пришел сюда утром, то видел линялую рекламу матрасов на крыше дома напротив. Он рывком сел, сбросил одеяло. Одежды, которую он оставил на коврике у кровати, там не было. Он обошел кровать со всех сторон – одежда исчезла. Он осторожно вышел из спальни, пересек гостиную, где стояли жидкие осенние сумерки. На кухне горел свет и пахло едой. Лиля резала длинным ножом овощи – красный перец, морковку и зелень. Нарезав, она приподняла крышку кастрюли, где булькало что-то, и бросила охапку туда. На лице ее застыло сосредоточенное выражение, рот был приоткрыт. Он стоял и наблюдал за ней. Она была в белых трусиках и розовой майке с черным котом на груди. Коричневые от загара тонкие руки и ноги, выгоревшие белые короткие прядки волос как перышки.
Читать дальше