Паула Гослинг - Ответная месть

— Так как же? — еще раз спросил он. — Стоит ли?

Утром Страйкеру показалось, что он умирает. Он был один, стесняться ему было некого — и он просто закричал от боли, когда попытался в первый раз сесть в постели.

После этого полнозвучные и энергичные ругательства сопровождали процессы мытья, одевания и приготовления завтрака одной рукой. В результате всего этого силы окончательно покинули его, и Пински с Нилсоном вынуждены были доодевать его, когда приехали около семи утра.

— Нужно было остаться в госпитале на ночь, тогда бы тебя одевали две хорошенькие сестрички, — проговорил Нилсон с пола; он стоял на коленях и завязывал кроссовки Страйкера.

— Они говорят, Тос прилично провел ночь, — сообщил Страйкер.

— Знаю, мы тоже звонили, — ответил Пински. — А ты сказал Кейт?

Они с Нилсоном знали о Кейт с самого начала. Пински был сентиментальным оптимистом. Нилсон — не был.

— Я сказал ей, что ранен Тос.

— И забыл добавить, что ранен тяжело? — спросил Нилсон, поднимаясь с колен.

— Я не знаю, насколько тяжело, — заметил Страйкер.

— И, естественно, ничего не сказал о себе?

— Она бы только перетрухнула. Зачем — к тому времени, когда она вернется, все худшее будет позади.

— Значит, она не примчится прямо сейчас? — осведомился Пински. Страйкер сказал бы, что в его голосе прозвучало разочарование. — И ты собираешься оставаться один?

— Почему бы и нет? Ничего особенного, — солгал Страйкер.

— Поехали. — Пински посмотрел на часы.

— Как там идет расследование дела? — будто невзначай спросил Страйкер.

— Какого дела? — не понял Пински.

— Ну, эти двое парней, — пояснил Страйкер. — Эти двое копов, которых вчера подстрелили, Страйкера и Тоскарелли.

— Ах, этого дела, — обернулся Нилсон. — Расследование продолжается. Хочешь надеть шляпу — или нет?

Когда они уже ехали в машине по направлению к госпиталю, Страйкер вновь начал разговор.

— Так расскажите мне о расследовании, — попросил он, поморщившись, когда Нилсон попал еще в одну яму на дороге.

— Каком? — невинно осведомился Пински, зажигая трубку и пуская дым в лицо Нилсону. Нилсон пытался бросить курить, и они с Пински поспорили на двадцать баксов, что тот не сможет. Нилсон зарычал. Пински усмехнулся и с энтузиазмом задымил, но уже пуская дым в сторону. — На наше дежурство выпало: поджог для получения страховки; бытовое убийство в Хиллз; двое придурков-копов, на которых напали из засады; убийство агента при оправдывающих обстоятельствах…

— Вот это.

— Агент?

— Нет, двое придурков.

— Тебе следует отлеживаться и предоставить нам самим завершить это дельце — приказ капитана Клоцмана.

— Почему это?

— Ты — болен. — Нилсон отыскал еще одну яму. — Видишь, как тебе больно, когда машину встряхивает.

— Так объезжай ямы!

— Никакого чувства юмора, — сказал Нилсон Пински.

— У него никогда и не было, — согласился Пински. — Твои остроты пропадают вхолостую, Хэрви.

— Есть какие-нибудь наработки? — настаивал Страйкер с заднего сиденья.

— Хороший сегодня денек, правда? — сказал Пински Нилсону.

— После обеда обещали дождь, — отозвался Нилсон.

Страйкер протянул руку и схватил Пински за ворот:

— Говори сейчас же, мерзавец, или я отрежу тебе язык. Пински освободился без видимых усилий.

— Брось, Джек! Клоцман распорядился не подпускать тебя к этому делу.

— Почему? Почему это?

— Потому что ты — жертва, конечно, — объяснил Нилсон.

— Ерунда, — сказал Страйкер. — Есть что-то еще. Почему это он катит на меня бочку ни с того ни с сего?

— Он не катит на тебя, — возразил Пински, поправляя галстук. — Но ты — не единственный коп в округе.

— Я — единственный, в кого стреляли и который еще пока на ногах, — парировал Страйкер. — Если есть связь между этими убийствами, я лучше других смогу почувствовать ее.

— Ты? Почему это? — Нилсон свернул на парковку. — Ты что думаешь, у тебя единственного — мозги?

— Нет, — серьезно ответил Страйкер. — Если все это — охота на копов вообще и если объекты охоты выбраны случайно, тогда все говорит за то, что из шести миллионов возможностей быть убитым моя — всего лишь одна. Так что я — самый благополучный коп среди всех других, правда? Я уже уцелел.

— Может быть, — сказал Пински.

— Но если тут иное, если выбор жертвы не случаен, если есть связь между всеми погибшими, то есть связь между ними — и нами с Тосом? Тогда убийца не будет чувствовать себя в безопасности — пока мы с Тосом живы.