Николай Прокудин - Последняя обойма

— Да что вы, Леонид Егорович, — растерялся Воронов, — я уж и думать забыл о том разговоре…

После ухода Филатова, он еще долго лежал на боку, глядел на оставленный сверток с фруктами, улыбался и удивленно покачивал головой…

Вспоминал встречу и генерал Филатов, возвращаясь на служебной машине из госпиталя в штаб. Бледное и осунувшееся лицо заместителя стояло перед глазами. За довольно короткое время совместной работы с Вороновым, командующий привык видеть его совсем другим: подтянутым, крепким, молодцеватым и пышущим здоровьем. А тут…

Филатов тоже всю дорогу покачивал головой, но при этом не улыбался, а вздыхал.

Приехав в штаб и проходя мимо дежурного офицера, он ответил на его приветствие и распорядился:

— Члена военного совета ко мне. И парторга Отдельного вертолетного полка подполковника Соболенко.

Первый появился моментально, так как его рабочий кабинет находился по соседству.

— Разрешите? — настороженно спросил он, заглянув к командующему.

— Да. Присаживаться не предлагаю, так как разговор у нас будет коротким, — сразу перешел к делу Филатов, едва Чесноков прикрыл дверь.

Тот напрягся, глаза испуганно забегали.

— Предлагаю вам на выбор два варианта, — продолжал Леонид Егорович. — Либо вы здесь в моем присутствии извинитесь перед Вороновым за свою клевету о бегстве в Пакистан, либо напишете рапорт о возвращении в Союз. Ну, скажем, по состоянию здоровья.

Чесноков проглотил вставший в горле ком.

— Я могу… подумать?

— Нет. Думать следовало раньше. Выбрать вы должны прямо сейчас.

— Тогда… я согласен написать рапорт о возвращении в Союз, — пролепетал ЧВС. — Я ведь и в самом деле неважно себя чувствую.

Командующий кивнул.

— Рапорт должен быть у меня на столе к вечеру. Свободны.

Следующий вызванный к Филатову офицер постучал в его кабинет через сорок пять минут. Ровно столько понадобилось ему, чтобы домчаться на «уазике» из расположения Отдельного вертолетного полка в штаб ВВС.

— Товарищ командующий, подполковник Соболенко по вашему приказанию прибыл! — бойко отрапортовал он, перешагнув порог.

— Соболенко, если не ошибаюсь, вы ведь учились вместе с Вороновым? — поднял суровый взгляд Филатов.

— Так точно.

— Как же у вас хватает совести «стучать» на однокашника?

Парторг как-то разом скис и виновато запричитал:

— Я… не «стучал», товарищ командующий… Просто распивать в кабинете командира полка… Я считал, что это неправильно…

— В Великую Отечественную всем солдатам, офицерам и политработникам на фронте каждый день по сто граммов «наркомовских» подносили, и ничего — раздавили фашистов, — сурово отчитал майора командующий. — Ну, расслаблялись офицеры после тяжелого рабочего дня, чего ж ты, сукин сын, из этого трагедию вселенскую устроил? Зачем кинулся в политуправление звонить?

Переминаясь с ноги на ногу, Соболенко помалкивал.

— Воронов и Максимов, между прочим, настоящие асы! Орденоносцы! Герои, каждый день рискующие своей жизнью! А что ты представляешь собой? Чем ты занимаешься, кроме сочинения доносов на своих друзей?

Густой бас командующего заполнил все пространство кабинета. Соболенко казалось, что строгий голос разлетался далеко за его пределы, и все служащие штаба ВВС — офицеры, прапорщики и вольнонаемные — прекрасно слышат этот разговор и смеются над ним, над Соболенко. В эти минуты он готов был провалиться сквозь землю.

Распалившийся Филатов замолчал и потянулся к пачке «Беломора». Прикурив папиросу, он выпустил к потолку густой клуб дыма, бросил на стол коробок спичек и подвел итог:

— Я не собираюсь скрывать от общественности ваши мелкие доносы, поэтому после ближайших перевыборов вы вряд ли останетесь на должности парторга. Такие партийные руководители нам ни к чему. Летчик вы тоже никакой, так что придется начальнику отдела кадров ВВС армии подумать, куда вас определять. Пора переизбрать…

Когда за Соболенко закрылась массивная дверь, командующий затянулся папироской последний раз, затушил в пепельнице окурок и откинулся на спинку кресла.

— Ну вот, Андрей Николаевич, мы и разобрались с нашими недругами, — улыбнувшись, проговорил он. — Теперь можно спокойно поработать, зная, что никто не всадит нож в спину. Выздоровеешь, отдохнешь, вернешься, и мы с тобой еще полетаем. Высоко полетаем!

ДРА; Кабул

Этой ночью по отделению старших офицеров дежурил опытный сорокалетний хирург — полковник медицинской службы Владислав Столетов.