Николай Прокудин - Последняя обойма

ДРА; Кабул; Центральный клинический военный госпиталь — штаб ВВС 40-й армии

Как правило, путь в Кабульский госпиталь начинался с местного аэродрома, куда с разных советских баз и мест проведения операций доставляли тех, кто получил ранения. Далее в зависимости от степени тяжести ранения солдат и офицеров либо ставили на ноги в здешнем госпитале, либо отправляли самолетом в Союз.

650-й Центральный клинический военный госпиталь (ЦКВГ) 40-й армии поражал своими контрастами. После скромного приемного отделения раненый военнослужащий попадал по направлению в одно из основных отделений, где ему предстояло пройти курс лечения. Каждое из таких отделений находилось на огромной госпитальной территории.

Все отделения также отличались внушительными размерами и поражали своим заброшенным состоянием. Носилки с тяжело раненными бойцами подчас заносили с улицы и ставили прямо на бетонный пол со щербатой керамической плиткой.

Такими же исполинскими размерами отличались и палаты, когда-то бывшие пристанищем для лошадей офицерской гвардии афганского короля Захир-шаха. Нынче в этих помещениях стояли в три ряда железные двухъярусные кровати. На первом ярусе обитали «тяжелые» — лишенные зрения или конечностей, после полостных операций, с ранениями позвоночника, с повреждением головного мозга. Второй ярус по праву занимали «легкие» или выздоравливающие.

Дефицит госпитальных коек в условиях непрерывного поступления раненых носил перманентный характер. Но иногда — в период масштабных войсковых операций или при сбое эвакуации в Союз — эта проблема становилась критической. И тогда командование госпиталя отдавало приказ использовать площади длинного коридора, являвшегося своеобразной «артерией» и соединявшего большинство отделений.

Особенными ранеными в госпитальной среде считались те, кого угораздило словить осколок или пулю в позвоночник. Физические боли при таких ранениях были невыносимые, и даже самые сильные обезболивающие препараты не могли облегчить участь этих несчастных. Не в силах перетерпеть ужасную боль, такие раненые ночи напролет кричали, наводя ужас на соседей.

Имелось в Центральном госпитале отделение и для старших офицеров. Находилось оно на некотором отдалении от остальных отделений и палат, поэтому страшные крики, запахи перенаселенных палат и прочие «прелести» военной медицины его почти не касались.

Чистенькие палаты на два-четыре человека, цивилизованные туалеты, душевая, своя кухня со столовой, комната отдыха с креслами, бильярдным столом и большим цветным телевизором. И даже маленький внутренний дворик с лавочками и зелеными насаждениями.

А по соседству с кабинетом начальника отделения имелась единственная генеральская палата. Именно в нее после реанимационных действий и поместили доставленного с аэродрома генерал-майора Воронова.

Одноместная генеральская палата ЦКВГ совсем не походила на палаты в других отделениях и даже на соседние, где лечились и выздоравливали майоры, подполковники и полковники.

В светлом хорошо отремонтированном помещении стояла специальная широкая кровать с изменяемым наклоном изголовья. В одном из двух окон торчал новенький кондиционер. Под вторым окном располагались журнальный столик и удобное кресло. В углу тихо урчал холодильник. Точно напротив кровати находился телевизор, а над изголовьем торчала кнопка вызова медицинского персонала.

По телевизору транслировалась запись выпуска новостей за вчерашний день.

— Сегодня в Женеве возобновился советско-американский политический диалог в формате саммита, — поставленным голосом говорила телеведущая Аза Лихитченко. — Встреча генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и президента США Рональда Рейгана состоялась на вилле Fleurd’Eau в женевском пригороде Версуа…

В палате было жарко, но кондиционер не работал. На кровати перед телевизором под шерстяным одеялом лежал Воронов. В кресле, развернув к светлому окну стопку стандартных листов, сидел начальник штаба ВВС 40-й армии генерал-майор Афанасьев. Погрузившись в текст, он внимательно читал отчет Воронова.

Не считая приятного голоса диктора, в генеральской палате было удивительно тихо. Медперсонал данного отделения всегда старался сохранять здесь покой и тишину. Персонал разговаривал вполголоса, в день проводилось не более двух операций, уборку проводили не медбратья, а квалифицированные нянечки.