Николай Иванов - Чеченский бумеранг

Заремба постучал в дверь с тонированным окошком, дернул ручку:

– Извините. Не подскажете, где тут дача Туманова? Из Центробанка.

Центробанк – это хорошо, в «Долине нищих» это в точку. А ты, Василий, прости за эксплуатацию фамилии. Просто первым пришел на память.

Дверца открылась лишь на щель, лишь на то, чтобы ответить отказом, но Зарембе ее хватило, чтобы распознать внутри чеченцев.

– Извините, – продолжал строить из себя вежливого и заблудившегося. Достал листок со схемой, повертел его, сверяя с местностью. Пожал плечами и побрел дальше.

Чеченцы внимательно наблюдали за путником, стараясь предугадать, насколько случайна встреча. Но прохожий спокойно миновал дачу Павла Сергеевича и скрылся за очередным поворотом.

Асланбек оглядел друзей, те кивнули. Из джипа вышли втроем, поправили примятые костюмы. Водитель принялся разворачиваться на узенькой дорожке, а троица спешно, поставив Асланбека в центр, направилась к нужным узорным воротам. По мере приближения к цели правые руки ушли к поясу, под полы пиджаков. Эсперанто, международный жест киллеров, готовящихся к стрельбе на поражение.

Калитка оказалась запертой, но на звонок отворилась мгновенно, словно гостей ждали.

Ждали, да не тех.

– Вениамин, – закричал Павел Сергеевич, когда увидел в окно, кого впустил во двор.

Не дожидаясь подмоги, бросился к дверям – закрыться, забаррикадироваться, вызвать милицию. Посмотри на него сейчас кто-либо из сослуживцев, подивился бы неимоверно: уходя от Павла Сергеевича, власть унесла с собой монументальность, достоинство, гордость, вскрыв сущность тех, кто казался святее святого. И памятник на поверку оказался не бронзовый, а гипсовый…

– Вениамин, – продолжал звать на помощь. Да только какой клоп вылезет из щели, если в голосе зовущего страх и отчаяние.

Дверь распахнулась прежде, чем Павел Сергеевич добежал до задвижки. Он предполагал, что может увидеть и куда следует смотреть, и не ошибся: пистолет Макарова, точная копия лежавшего в тумбочке и о котором в страхе совершенно забылось, был направлен ему в глаза. Единственное, что успел почувствовать Павел Сергеевич перед ударом ногой в грудь, это нестерпимый жар внутри и свое липкое от пота тело. В следующее мгновение он уже летел в сторону кресла, и мозг отметил только одно: туда нельзя. Спортом особо никогда не занимался, кульбиты на батуте не вертел, а тут сумел упасть на пол, не долетая до бархатного покрывала.

В этот момент вошел Асланбек. Следовавший за ним еще один охранник бросился по винтовой лесенке на второй этаж, и там послышались крики, шум борьбы. Но борьбы податливой, и Асланбека не встревожили раздававшиеся сверху звуки. Он подошел к Павлу Сергеевичу, и когда тот попытался привстать, надавил стволом пистолета в лоб. Вытащил из кармана свернутую бумажку, фокусником взмахнул перед лицом жертвы, заставляя ее раскрыться на нужной подписи. Ксерокопия договора от «зеленых». – Ты зря это сделал.

Павел Сергеевич охотно закивал, соглашаясь, но разговор прервал Вениамин Витальевич, кубарем скатившийся по лестнице. Пнувший его ногой чеченец проворно сбежал следом, приподнял толстяка с пола и толкнул на кресло с бархатным покрывалом. Павел Сергеевич прикрыл глаза, словно яд мог действовать мгновенно, но эмоции сдержал. Требовалось думать о себе.

Однако ни времени, ни возможности на это не дали. Чеченцы, видать, мало смотрели фильмов, где перед убийством киллеры резвятся с жертвами до тех пор, пока не приходит помощь. А может, как раз смотрели и не желали подобного развития сюжета. Асланбека сменил напарник, и это показалось Павлу Сергеевичу плохим знаком: аккуратный и короткий ствол Макарова на посту у потного лба сменил толстый, длинный пистолетный глушитель. И прежде чем хозяин дачи сумел что-то предпринять, волосатый палец на спусковом крючке дернулся. У памятника, замершего в недоверии, что можно вот так, запросто, потерять жизнь, в голове вспыхнула яркая точка, поглотившая в себя, как в черную дыру, остальной мир.

Следивший за Вениамином Витальевичем охранник бросился к креслу, но толстяк обмяк, лишившись сознания. Зато стрелок без суеты протер пистолет платком, вложил его в пухлую влажную руку свидетеля. Асланбек тем временем нажал на черный язычок зажигалки, высвобождая из ее узенького пластмассового тельца веселенький, пузатенький для такого возраста и росточка желтый огонек. Поднес его к бахроме тяжелых ночных штор. Пламя, тонкую ножку которого могли в любое мгновение перекрыть, охотно покинуло отчий дом, перепрыгнув с ненадежного основания на атласный простор. И тем спаслось.