Николай Иванов - Чеченский бумеранг

– Иди гуляй, – отправил он посыльного. А сам вдруг ужаснулся открытию: неужели Москва превращается в пристанище бомжей и проституток с малолетними сутенерами?

Следующий вопрос: а кто довел до подобного, задавать не стал.

Заремба искал Гриньку Бычка. Сначала кружил по вокзалу хаотично, но когда отметил, что в третий раз оказывается около телефонов, где произошла их первая встреча, остановился. Гринька вообще мог не выйти сегодня на промысел, но и бессистемная беготня не прибавляла шансов увидеть соломенную голову.

Начал все сначала. Обошел подземный этаж, поднялся по эскалатору наверх. Саперы менее тщательно обследуют выделенные участки, чем он пропахал все закоулки.

Вышел на привокзальную площадь, стал обходить ее. Вышел на перрон. И тут увидел-таки на платформе знакомую прическу: Гринька уговаривал очередного клиента.

Дождавшись, когда его отослали подальше, схватил мальчугана за локоть:

– Компот хочешь?

Струхнувший поначалу Бычок заулыбался, узнавая одного из отказников полакомиться плодами любовных утех. Подмигнул Зарембе: как дела? Созрел для блондинок или брюнеток? Сегодня они не пьяные…

– Пойдем перекусим, – пригласил подполковник мальчишку. При этом показал пустые руки: воровать нечего, так что не глупи и ни на что не надейся.

– А ты что, меня искал? – не поверил Гринька.

– Искал, – не счел нужным лукавить спецназовец.

Но про причины промолчал. Зачем ребенку знать, что человек тянется в первую очередь к себе подобному. А он, спецназовец и разведчик, способный выстоять в схватке с превосходящим врагом, умеющий выживать в пещерном веке, оказался бессилен перед собственной судьбой. Оставшись, как и Гринька Бычок, одиноким. Только тот ищет любителей женщин – чтобы выжить, а он рвется на войну, где можно умереть.

Но умирать он не желает. Несмотря на то что слишком смелой показалась ему операция по сдаче Грозного. Слишком масштабной и государственной, чтобы ее не предали на самом последнем этапе и на самом высоком уровне. Не могли люди, вытирающие о страну ноги, вот так сразу прозреть и воспылать к ней любовью и гордостью. Испугаются. Предадут. И вместе со страной окажутся в очередной раз преданными те, кто пойдет в тыл к врагу. Звериное военное чутье мало подводило Зарембу, а здесь оно проникало во все поры, предупреждая об опасности.

Но даже если бы подполковник точно знал, что придется погибнуть в окруженной чеченской столице, он все равно не позволил бы себе отказаться от похода. И потому хотел лишь завершить – на всякий случай – некоторые дела на этой земле. Среди возможного – заняться судьбой Гриньки Бычка. Пусть хоть одной обездоленной душой не абстрактно в мире, а конкретно в родной стране станет меньше.

Когда в знакомом кафе уселись за еду, Заремба начал разведку:

– Ты знаешь, кто такие кадеты?

– Что-то царское, в школе проходили.

– Не царское, а сейчас созданы школы для будущих офицеров. Наподобие суворовских.

– Не, там дисциплина, – мгновенно почувствовав, куда дует ветер, замотал головой Бычок.

– А что, лучше вот так работать на чужого дядю?

– На родную тетю, – бдительно поправил Гринька, перво-наперво напиваясь компота.

– И думаешь этим заниматься всю жизнь?

– Откуда? Тетка скоро станет старая и к ней мало кто пойдет.

Не проживем. Надо думать.

– Вот давай вместе и подумаем.

– А можно, я сначала в туалет сбегаю?

– Сбегай.

Вытряхнув в рот из стакана разбухший чернослив, Гринька заторопился из кафе. Соблюдая джентльменство, Заремба в ожидании напарника отодвинул свою порцию салата. И – минут через пять понял, что Гринька не вернется. Ему страшны порядок и дисциплина, он верит, что можно жить, крутясь по вокзалам, воруя и обманывая. Новое поколение выбирает пепси, как учит реклама. Несмотря на то что компот вкуснее…

Не притронувшись к еде, Алексей вышел из увитого искусственными цветами зальчика. И вновь уборщица закружила вокруг оставленного обеда, охраняя его от бомжей. В первую очередь, естественно, для себя: когда у людей нет веры в завтрашний день, они перестают стесняться делать запасы сегодня. Даже из подножного корма.

А на привокзальной площади, более любых других мест в городе предрасположенной для грусти, не было сумрачнее человека, чем подполковник Алексей Заремба. Занятый последние годы войнами в «горячих точках», по существу не касавшийся мирной жизни, он вдруг нашел ее искривленной для своего понимания и восприятия. За что тогда он подставлял свою голову под пули? За что уходили из жизни его бойцы спецназа? Чтобы оставались Вениамины Витальевичи и его покровители? Чтобы Гринька Бычок радовался своему падению? Чтобы предательство становилось нормой жизни? Чтобы киоски украшали газеты с вынесенными на первые полосы голыми задницами брюнеток и блондинок?