Николай Иванов - Чеченский бумеранг

– Извините, – обретая устойчивость, сказала спутница.

– Такие сейчас мастера за пультом управления, – самым бессовестным образом предал Иван машиниста.

А тот, еще не зная о вероломстве, снова дал ускорение и прижал к Волонихину новую знакомую.

– А вы сами-то куда едете? – вдруг опомнилась она.

– Отвожу вот эту сумку.

– Но я вас в гости не приглашала.

– А я и не в гости. Я отвожу вот эту сумку, – стоял на своем Иван. Врачи привыкают, что являться в чужой дом можно только по вызову.

– Если у вас есть время и желание.

Только подземные дороги в Москве из края в край настолько длинны, что они успели привыкнуть друг к другу. А последующий штурм автобуса и поездка в нем настолько сближают, что у дверей квартиры, подумав немного, – слишком долго перебирала ключи, – она не стала отбирать сумку.

– Вы мужественно заслужили чашку кофе. Зайдете?

Зайти в квартиру? К Ласточке? Да можно ли поверить в это?

А когда помылись в две руки чашки, вытерся стол и настала пора прощаться, она вдруг дала Ивану совет:

– Захочешь овладеть женщиной – возьми ее за руку. Не за талию, не под локоть – за руку. И все. Она – твоя. Она может сопротивляться, делать вид, но крепостные стены уже окажутся разрушены. Все чувства идут через ладони.

Себя она не имела в виду, потому была столь откровенна, давая Ивану добрый женский совет на будущее. А он вдруг вспомнил, что взял ее за руку, когда бежали в метро…

И тут ожил телефон.

Боже мой! Чуть не сбив Ивана с ног, она бросилась в прихожую с первым звуком, с первой долей звука, не вытерев рук и не выключив воду. Впилась, вжалась в телефонную трубку, но столь же мгновенно остыла, услышав голос:

– Костя, я перезвоню тебе через несколько минут.

Опустилась в кресло около трубки обессиленная и сразу ко всему равнодушная. А Иван припомнил, что первый взгляд, как вошли в квартиру, она бросила именно на телефон. И кружила вокруг него весь вечер, боясь потерять из виду, не успеть к нему, если позвонит. Даже брала его в руки – да-да, якобы чуть подвинуть, якобы не смотрелся он на прежнем месте.

Иван вновь почувствовал себя маленьким, нелепым, случайным рядом с такой женщиной. Что он для нее? Коричневое пятнышко на прекрасных, но уже увядающих белых лилиях, величественно и любовно устроенных в вазе перед зеркалом.

Но, что еще более странно, Ивану не сделалось больно. Наверное, потому, что он еще ничего не потерял. А что до телефонного звонка, его трель не разбила восторженности, а лишь напомнила Ивану его место швейцара или носильщика. Пусть даже случайно и оказавшегося в покоях королевы.

Прибрался на кухне, помялся в коридоре, пытаясь привлечь внимание.

– Уходите? – очнувшись, равнодушно спросила хозяйка, забыв, что перед этим перешли на дружеское «ты».

Иван пожал плечами: все зависит от вас.

Встала, помогла справиться с замками и задвижками. Машинально и отвлеченно попрощалась:

– Спасибо вам за помощь. Может, когда-нибудь увидимся еще. – Я бы хотел, – осмелился на прощание Иван.

О, как он кружил, какие загогулины выписывал после этого вокруг дома Ласточки. Случайностью встречи тут не оправдаешься, но он решил для себя: или пан – или пропал.

Не пан и не пропал. Они столкнулись на углу дома, лицом к лицу. И оба замерли.

– Добрый вечер, – первым пролепетал Иван.

Женщина понимающе, насквозь просмотрела неслучайного прохожего и вдруг печально попросила:

– Давайте немного погуляем. Больно хорош вечер.

«Больно грустен у вас вечер», – поправил Иван. Уж не зная, кого благодарить за эту ее грусть, из-за которой отпала необходимость объясняться и выкручиваться.

– Пусто-пусто, – под раскатистый удар домино сообщили из-за кустов игроки.

«Чур, не нас, нам не надо пусто-пусто», – открестился Иван, выныривая из хоровода домов на тротуарчик вдоль дороги. Спутница послушно следовала за ним.

– Скажи, ведь можно жить параллельно с каким-то событием? – вдруг из своего отстраненного далека, из неизвестных Ивану раздумий спросила она.

– В каком смысле? – не понял он.

– Ну, если человек, допустим, пишет книгу – неужели нужно обязательно ото всех отгородиться? Неужели нельзя в это же время любить, удивляться, радоваться жизни, встречаться с друзьями?

Иван с непониманием посмотрел на спутницу: ей ли, имеющей на полках десятки собственных книг, спрашивать о подобном? И, кстати, никакая она не ласточка, здесь художник ошибся. Она – взъерошенный, обиженный, не понимающий чего-то в жизни светло-русый воробышек, ждущий подсказки.